[devailuvatar]

Аннунаки
Автор: Iluvatar

Фэндом: Alexander the Great
Основные персонажи: Александр Македонский, Гефестион, Багоас, Дарий

Пэйринг или персонажи: Александр/Багоас, Александр/Гефестион, Гефестион/Багоас

Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Драма, Мистика, Философия, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, ОМП
Размер: Макси, 94 страницы
Статус: закончен
На Фикбуке:ficbook.net/readfic/2471248

Описание:
Древняя история в новой оболочке. Что если посмотреть на историю с другой стороны? Иногда, привычные нам образы оказываются совершенно иными в реальности.

Посвящение:
Багоасу и всем кто ждал этот рассказ ^___^

Публикация на других ресурсах:
С разрешения автора.

Примечания автора:
Прекрасные иллюстрации к рассказу от автора.
Побег Багоаса:fc02.deviantart.net/fs71/f/2014/272/d/3/escape_...
Древний город аннунаков:fc04.deviantart.net/fs70/f/2014/289/6/f/annunak...
Суд Багоаса над Фарнуком:th06.deviantart.net/fs71/PRE/f/2014/277/6/2/jud...
th04.deviantart.net/fs70/PRE/f/2014/277/1/0/jud...
Аннунаки:fc05.deviantart.net/fs71/f/2014/272/3/6/annunak...
Багоас:fc00.deviantart.net/fs70/f/2014/220/1/d/side_by...
Багоас между Дарием и Александром:fc05.deviantart.net/fs70/f/2014/191/c/e/about_b...
Любовь Александра и Багоаса:fc06.deviantart.net/fs71/f/2014/268/7/d/love_an...
fc03.deviantart.net/fs70/f/2014/268/9/2/temple_...
Багоас в образе аннунаки и
Александр:fc01.deviantart.net/fs71/f/2014/247/0/0/king_an...


Кто любит слушать музыку; эти песни вдохновляли меня на данный рассказ.
Tristeria - Blasfemia
E-mantra - Ecouri
Pamuk Prenses ve Yedi Cucler Ali Baba ve Kirk Harami Lere Karsi
Showgh (iran instrumental music)
YAS - Bekhtare man
Valravn - Marsk
Corvus Corax - Quid Agam

***
Я намеревался создать древнюю историю в новой оболочке, взглянуть на исторически знакомых личностей, живших сотни лет назад новый взглядом, посмотреть на них в ином свете. Я хотел наполнить рассказ древней мифологией, восточной мудростью, красотой и поэзией, где любовные переживания переплетаются с жестокими битвами, простые будни с фантастическими событиями, а главное: донести до читателя глубинный смысл максимально простым языком.
Не знаю, к какому жанру читатели отнесут мой рассказ: к полунаучному и историческому роману, или к фантастической выдумке, не имеющей реальных оснований. Так или иначе, главная цель рассказа - через холодный строй букв передать мир эмоций и переживаний, заставить читателя задуматься и окунуться в волшебный мир, незримо существующий вокруг нас.

Дивные глаза
Его глаза темнее ночи, яснее солнца, взгляд его острее лезвия и опаснее злейшего врага, нет спасения от его колдовского взгляда. В них утонешь, как в черном озере, в них замерзнешь, как в ледяной воде. В них испепеляющий страстный огонь, сила заключена темная и тайная, не подвластная и неукротимая. Даже сильнейшие из людей неспособны противостоять их силе. Берегись их!
***
Белый снег укрывал промерзшую землю, суровые горы, окутанные туманом, возвышались к темному небу. Тьма ночи медленно растекалась по сосновому лесу. Мужчина, вооруженный персидский воин, гнался за темной фигурой впереди, но та слишком быстро отдалялась от него. «Это всего лишь тринадцатилетний мальчик» - подумал он, но тут же вспомнил слова Фарнука: «Это демон в человеческом обличье. Берегись его взгляда, что бы ни случилось, не смей смотреть ему в глаза, иначе тебя ждет поражение, а может и смерть». Мальчик сбежал от Фарнука, своего опекуна, и тот послал своих лучших воинов в погоню, но беглец имел на редкость быстрые ноги, так что они уже несколько часов не могли поймать его. Другие отстали, и лишь один не терял мальчика из виду. Они взяли с собой коней, но те по неведомым причинам не желали гнаться за мальчиком, ржали, топали копытами, будто их кто-то сильно испугал, так что воинам пришлось самим идти. «Не смотреть в глаза, не смотреть в глаза» - шептал он про себя. Темный лес пошел ходуном, из чащи послышался жуткий волчий вой. Второй воин догнал первого:
- Где он?
- Прячется. Он хочет завести нас в чащу.
- Хитрый змей.
Второй воин натянул лук, заметив беглеца впереди, который стоял на каменном выступе. Тетива звякнула, и стрела, не коснувшись цели, откинулась назад, будто столкнулась с невидимой преградой. Человек словно тень исчез за скалой.
- О боги, что это? – недоумевал второй воин. Они продолжили погоню. Второй по следам нагнал беглеца, и крикнул:
- Стой! Ты от нас не убежишь, хуже будет! А ну стой, гад!
Юноша резко остановился и с силой толкнул его в грудь, и мужчина от нечеловеческой силы отлетел на десяток метров и стукнулся спиной об ствол дерева. Раздался хруст костей, посыпался снег, и из груди мужчины вырвался слабый стон боли. Беглец продолжил свой путь, лишь стрельнув светящимися зелеными глазищами. Первый воин нашел второго, лежащим под снегом.
- Что с тобой?
Тот дрожал и еле шевелил губами:
- Он… он… демон… не иди туда, он убьет тебя…
- Если я не пойду, то меня убьет Фарнук. Двух смертей не бывает, а одной не миновать.
Он вытащил пострадавшего из сугроба и, свистнув остальным издали, продолжил погоню. Ему пришлось отбиваться мечом от волков. Тонкая фигура впереди внезапно остановилась, а воин продолжал бежать, прячась между сосен. Было темно, и лишь звездный и лунный свет тускло просачивался сквозь туман, и снег звонко хрустел под тяжестью ног воина. Черные деревья жутко возвышались над человеком, а впереди, фигура, окутанная в черное, будто вытягивалась и расплывалась в стороны. Бесстрашный воин почувствовал холодный страх. Но мужчина продолжал идти, держа длинный меч наготове, и вскоре поймал мальчика за руку. Тот не сопротивлялся, а лишь повернул голову, и мужчина замер. Вопреки всем стараниям, он увидел его взгляд, жуткий, гипнотический, пронизывающий все существо. Черные бездны, в которых светился адский огонь, и голос из глубины глаз, подобный стонам из преисподней. Он не увидел лица, лишь глаза, внимательные и хищные. Потом была тьма, сильный холод и полная пустота. Уже утром мужчина очнулся весь в снегу, едва не околевшим от холода, и ощутил сильную боль в суставах и слепоту. Он не смог вернуться обратно и умер по пути от разрыва сердца. Второй воин умер также. А выжившие вернулись к Фарнуку и рассказали о напасти.
***
Четыре года спустя.
Яркое солнце освещало красивые персидские пейзажи, люди одетые в яркие наряды, радостно встречали завоевателей. Все персы, встречавшие царя Александра, кланялись ему до земли. Македонцы посмеивались над ними, потому что у них земной поклон предназначался только для богов. Однако, Александр был доволен персидскими поклонами и уважал их обычаи. Царь хмуро смотрел на македонцев. Ему не нравилось пренебрежительное отношение своей армии по отношению к древнему и славному народу, пусть и завоеванному, но от того не менее гордому и великому, чем эллины. Гефестион, ближайший друг царя, его возлюбленный и полководец, красивый, высокий мужчина, пристегнул коня и, поравнявшись с Александром, весело проговорил:
- Ты слышал легенду о прекрасном юноше Дария?
- Какую еще легенду?
- Да тут все ее знают. Купцы, базарные торговцы, воины, все говорят о том, что нет никого прекраснее некого персидского юноши… гляди-ка, имя забыл. Эй, Птолемей, как зовут прекраснейшее создание Персии? Ты не помнишь?
Птолемей ответил издали:
- Его зовут Бхаяшия.
Гефестион кивнул и обратился к Александру, который внимательно слушал его:
- Вот. Его зовут Бхаяшия. Странное имя. Его очаровывающая красота ослепляла подобно молнии, и те, кому доводилось увидеть его, навсегда теряли покой.
Птолемей приблизился на коне и сказал:
- Говорят, когда Дария обезумел и все ушли от него, Бхаяшия был с ним до последнего. Дария любил его, и он был его любимым наложником. Бхаяшия имел огромное влияние при дворе Дария, его называли чуть ли не правой рукой царя. "Царские руки" исполняют королевскую волю, и иногда их власть превосходит царскую. Они могут поставить кого-то на трон и сместить, иначе говоря, они тайное правительство. И Бхаяшия как раз из таких.
Что-то странно дрогнуло в сердце Александра, он взглянул на друзей и спросил:
- А где же он сейчас?
- Не знаю, - пожал плечами Птолемей, - по слухам Бхаяшия обладает тайными силами, он мог просто исчезнуть. Или скрывается где-нибудь.
- Он маг?
- Не знаю, никто не может сказать, все это лишь слухи.
- Ясно, - Александр задумался. «Странно. Не думаю, что это правда, очередные сказочные бредни и легенды. Красивый юноша, обладающий силой. Верный Дарию. Влиятельный вельможа. И даже колдун. Не слишком ли много для одного человека?» - и сам удивился своим мыслям.
Пердикка подъехал и вмешался в разговор:
- Вы о Бхаяшие? Говорят, он прекрасно танцует, и что нет более искусного танцора, чем он. И нет мужчины или женщины прекраснее него, даже жена Дария, прекраснейшая из женщин, не могла сравниться с ним в красоте. Не знаю насколько это правда, ведь мало кто видел жену Дария, чтобы сравнивать с Бхаяшией. И мало тех, кто видел их одновременно. Да и я сам не видел Бхаяшию. А хотелось бы.
Гефестион хлопнул его по плечу и усмехнулся:
- Уж не влюбился ли ты в него, Пердикка?
- Ничуть! – оправдался полководец, - просто, ну, действительно хочется поглядеть на «самое прекрасное создание» и удостовериться, так ли это.
- А потом завладеть этим прекрасным созданием! – громко расхохотался Клит. За ним рассмеялись все остальные.
Александр улыбнулся, «Ну и идиоты», - подумал он. Но рассказы о Бхаяшии не выходили из его головы. Он сам не знал, чем именно зацепил этот образ, может верностью своему царю? Превыше всего Александр ценил в людях преданность и честность, а судя по рассказам, таинственный красавец не покинул Дария и после того, как все или большая часть бросили его. Александр любил красоту, может еще и поэтому, Бхаяшия занял его мысли. Он расспросил о подробностях Гефестиона и Птолемея.
Дары Набарзана
Военачальник пехоты Дария, Набарзан, явился к Александру с богатыми дарами, дабы выпросить помилование царя. Это был красивый и высокий перс, стройный как меч, с орлиным профилем. После церемонии приветствия, он подарил лучших из персидских коней, серебро и золото. Набарзан плохо знал греческий язык, поэтому говорил через толмача. Происходило это в лагере, у шатра царя. За этими событиями наблюдали пол войска, или, по крайней мере, многие. Царь выглядел величественно, хоть ростом он был невысок. В белой царской одежде, с золотыми локонами, сиявшими как чистое золото. Александр с улыбкой осмотрел дары, и остался доволен. Среди них он увидел юношу, одетого в длинные, черные одежды. За плечами у него был плащ до земли, колчан со стрелами и скифский лук. Александр невольно вздрогнул от неожиданности, так как, когда Набарзан приехал, этого человека здесь не было. Вытянутая фигура лучника выглядела пугающе, хоть и была прекрасна. От него веяло холодом и суровостью гор. Был бы это простой охранник или воин, Александр не испугался бы. Но здесь дело было в чем-то другом. Набарзан, увидев замешательство царя, поспешил сказать:
- Это Бхаяшия, любимый наложник Дария. Прекраснейший из всех, теперь он будет принадлежать вам, мой повелитель.
Александр был слегка удивлен, посмотрел на Гефестиона, а потом снова на юношу. Не таким он себе воображал Бхаяшию. Лица он не увидел, так как черный шарф скрывал его лик. Виднелись лишь глаза, большие и миндалевидные, густо подкрашенные. Острый и пронизывающий взгляд юноши заставил царя отвернуться. Будто не глаза, а острые кинжалы. Он обратился к Набарзану:
- Ты говоришь, что он тот самый Бхаяшия, возлюбленный Дария?
Македонцы и персы возмущенно шептались: «Что за нахальный юноша»? Набарзан склонился перед царем до земли, а Бхаяшия даже почтения не выразил. Но Александр не обратил на это внимания, он догадывался о причине такого поведения. Лучник стоял прямо, с ровной спиной, огромные глубокие глаза ни о чем не говорили, однако царь сердцем чувствовал печаль, терзавшую его. Он осмелился подойти к «подарку» и спросил, не зная, владеет ли юноша греческим языком:
- Чего ты хочешь?
Только сейчас таинственный красавец торжественно поклонился царю, голос его звучал странно, но мягко, был чистым и низким, похожим на звучание флейты на низкой ноте:
- Не убивай Набарзана, он не виноват в смерти Дариавауша. Я знаю, ты можешь думать, будто он лжет и дарами желает вымолить себе прощение. Но я, близкий возлюбленный Дариавауша, - он говорил медленно и с персидским акцентом.
Александр поднял его за плечи и сказал:
- Ты знаешь наш язык? Прекрасно, я тоже хотел бы говорить на вашем языке - и добавил, - он прощен. Проси для себя, чего ты желаешь? Свободы? Я могу дарить ее тебе.
Птолемей вздрогнул и пробормотал под нос:
- Нет-нет, как ты можешь отказаться от такого дара? Лучше отдай его мне…
Гефестион с упреком ткнул его в бок локтем. Толмач, некий рыжеволосый перс с зелеными глазами и веснушками, поднял бровь и вполголоса сказал Птолемею:
- Его красота должна служить лишь царям. У нас в Персии, все лучшее отдают царю, ибо царь – воплощение Бога на земле.
- Так пусть царю и служит, - проговорил Птолемей.
Большеглазый красавец изящно скрестил ладони на груди и чуть склонил голову:
- Благодарю, мой царь. Я принимаю твой дар. Но позволь мне быть с тобой и служить тебе, - его пронзительные глаза смотрели прямо в душу Александра. Царь замер, жадно вглядываясь в его магические очи. Завороженный, он почти не двигался. Их цвет было трудно определить, от темно-синего, до зеленовато-перламутрового, на солнце они переливались пурпурным. Его манеры были безупречно отточенными, движения рук изящны до совершенства.
- Хорошо. Я буду называть тебя Багоас… на наш манер. С этого дня… ты будешь… моим.
Александр говорил медленно. Все почувствовали что-то неладное. Тонкая и бледная рука Багоаса скользнула под камзол. Гефестион испугался, он быстро ринулся к ним, но не успел. Прежде, чем он подбежал к Александру, юноша вытащил кинжал и, встав на колени протянул его царю, со словами:
- Прими мое оружие, как знак доверия тебе.
Гефестион остановился в неловкости, глупая ситуация вышла. Александр не заметил этого, он добродушно взял кинжал, покрутил его у себя в руке. Тяжелый и острый, из какого-то драгоценного камня, и снова отдал Багоасу:
- Оставь его себе. Я тебе верю.
Набарзан посмотрел на Багоаса благодарным взглядом и, распрощавшись со всеми, удалился, довольный тем, что сумел остаться в живых и заслужить милость великого царя.
Красота Багоаса
Многие из мужчин в македонской армии тайно жаждали увидеть прославленную красоту Багоаса. От могущественных полководцев до простых солдат, от высокопоставленной знати до конюхов. Не исключением стал и Гефестион. Узрев Багоаса, как он и хотел, он подумал, что правду говорили люди о его необыкновенности, как внешней, так и внутренней. Эта красота из тех, которая сводила с пути великих правителей и покоряла целые империи. Воплощение совершенства. На меньшее Дария не согласился бы. Такие люди рождались лишь раз в сотни лет, а может и в тысячу.
Багоас находился в роще, он играл на сетаре* и красиво пел. Юноша находился в одиночестве, глаза его были закрыты. Шарфа, скрывающего лицо, не было. За ним тайно наблюдали Гефестион и один престарелый полководец - Артабаз, они прятались за деревьями. Песня Багоаса была о воинах, о силе и храбрости. Артабаз чуть не прослезился, он знал персидский, так как был персом, служившим в Македонии. Не выдержав, Артабаз вышел к нему. Багоас, заметив старика, молча, но почтительно приветствовал его.
- Мой милый мальчик, ты так прекрасно поешь! Это не песня о дворцовых усладах, не о любви или любовной печали, не песни, которые любят при дворце изнеженные певцы. Это песня горных воинов, скажи, откуда она тебе известна? – спросил Артабаз.
Багоас сдержанно ответил:
- Я родом из северных гор. Это песня моего отца, великого воина, погибшего во имя чести.
- Ах. Быть может, я знал твоего отца. Я слышал эти дивные мелодии, когда служил на севере.
Большие глаза Багоаса на мгновение обрели заинтересованный блеск, но искра быстро исчезла. Его взгляд снова стал холоден. Похоже, он не хотел говорить на эту тему.
- Я благодарен вам, за то, что изволили говорить со мной. Обыкновенно, со мной мало кто начинает разговор, - проговорил персидский красавец, глядя куда-то вдаль.
Артабаз удивился:
- А с чего бы это? Я думал, все только и мечтают познакомиться с тобой…
Багоас резко взглянул на Артабаза. Гефестиону показалось, будто эти глаза метнули молнии.
Артабаз смущенно произнес:
- Нет, что ты, я не это имел в виду. Я думал, что ты прекрасен. Во всех смыслах. Должно быть, ты воплощение самой Афродиты. Только богам дарована такая великая красота. Быть может, ты спустился с неба, чтобы воссоединиться со своим господином Александром, который также является богом на земле.
На бледном лице юного перса появилась призрачная улыбка. Та самая колдовская улыбка, подобная отраженному сиянию луны в водной глади. Он часто слышал подобное в свой адрес, но все же вежливо поблагодарил:
- Сердечно благодарю вас, не смею говорить, что не верю вам, но также не могу и верить в это, ибо я стану высокомерным и самодовольным. Слишком много величия для одного человека.
- Нет-нет, не принижай себя. Я чувствую, в тебе заключена особая сила, ты должен направить ее во благо, правильно использовать свой немалый потенциал. Я верю, ты можешь творить великие дела, - старик говорил тихо, и по-персидски. Его голубые глаза блестели под белыми густыми бровями.
Багоас опустил глаза и задумчиво молчал.
- Я вижу тебя не так, как видят остальные. Знаешь, что говорят о тебе в македонской армии? – Артабаз из вежливости не стал повторять нелицеприятные слова неотесанных воинов и продолжил, - я же воспринимаю тебя не как красивую куклу. Как я говорил, я вижу в тебе большой потенциал. Я всегда мечтал об объединении двух великих империй, как и Александр. А с твоим влиянием…
Багоас понял и кивнул:
- Вы сейчас говорите о том, что я уже исполняю в действие с давних пор.
Раздался шорох. Багоас усмехнулся и сказал, глядя в сторону Гефестиона:
- Визирю царя не к лицу подглядывать за другими людьми, будто он не суровый воин, а гаремная женщина.
Артабаз удивился и спросил:
- А, это… это Геф… откуда ты догадался?
Гефестион, смущенный, выскочил из-за дерева и воскликнул:
- Я не подглядывал! Я просто мимо проходил и…
- Думаешь, я не знаю? Ты подглядываешь, - беззлобно, но довольно отстраненно говорил Багоас и добавил, - царский визирь.
Гефестион покраснел, он не нашел, что ответить и убежал. Подальше от этого странного перса с пронзительными глазами.
*сетар – национальный персидский музыкальный инструмент, похожий на индийскую ситару.
***
Утром, на военном совете, Александр вел себя крайне странно, будто мимо ушей пропускал все слова, не слушал никого, глаза его смотрели куда-то в пустоту. После совета, когда никого не было рядом, Гефестион подошел к нему и недовольно проговорил:
- Что с тобой, Александр? Тебя будто по голове треснули, что-то случилось?
- Нет, ничего не случилось, - тихо ответил Александр, - просто, я увидел его лицо. Он снял шарф. Я видел его.
Гефестион понял, о ком он, и спросил:
- И что?
- Ничего. Он красив. Как и говорили. У него удивительные глаза, и… характер. Я сказал, что бы он больше не скрывал свое лицо, следуя персидским обычаям. Теперь он в македонской армии, и я не Дарий чтобы ревновать его даже к смотрящим.
Гефестион прищурил свои серебристо-голубые глаза. Он заподозрил, что Александр темнит и чего-то недоговаривает. Он положил тяжелые ладони на плечи друга и спросил:
- Ты увидел его и… все? Из-за этого ты ходишь пришибленный?
Царь уставился на Гефестиона с таким удивлением, будто бы тот был самим Зевсом. Гефестион с тоской подумал: «М-да, видимо сильно его пришибло. Только вот чем и почему?», он встряхнул друга и сказал:
- Эй, очнись! С тобой все в порядке?
Александр раздраженно вырвался из его рук и воскликнул:
- Хватит меня за слабоумного держать! Говорю же, все нормально. Ничего не было. Просто я устал. Я всю ночь не мог уснуть, а потом эти сплетни, слухи, и бесконечные жалобы отовсюду и вся. Там плохо, тут плохо! На меня свалилась одновременно куча дел. А еще македонцы ругают меня за то, что я взял к себе Багоаса, а какое им дело вообще, я царь и имею право брать к себе кого захочу, пусть это перс и язычник, да хоть демон из ада!
Гефестион виновато поджал губы:
- Прости, я…
Словно ниоткуда появился Багоас, будто откликнувшись на свое имя. Окутанный ореолом таинственности и соблазна, в ярко-алых персидских одеяниях из струящего шелка. Его бледное лицо озаряла колдовская улыбка. Как и всегда. В пышных упругих локонах благоухали алые цветы, а необыкновенная красота завораживала.
- Кто назвал меня демоном из ада? – с улыбкой спросил перс. Александр не успел ответить, как он снова заговорил:
- Мой дорогой Аль-Скандир! Ты вправду устал, не стоит так много думать и напрягаться, тебе нужно отдохнуть, расслабиться, - тихо сказал Багоас и увел Александра в шатер, напоследок странно взглянув на Гефестиона.
Полководец ошарашено стоял и не верил своим глазам – «Этот… этот Дариевый любовник обращается с царем как с маленьким ребенком, и, что самое удивительное - Александр не сопротивляется! Трех дней не прошло, а этот подозрительный юнец ведет себя… чуть ли не как хозяин! Да и как он собрался расслаблять Александра? Неужто он намекал на любовные ласки?» Гефестион сжал кулаки и подумал: пойду, погляжу, как они там «расслабляются». Он незаметно пробрался к заднему входу шатра и через щелочку посмотрел внутрь. Александр сидел на персидском ковре, на полу, Багоас сидел напротив и держал его руку. Он тихо что-то шептал ему, Александр слушал внимательно. Багоас поднес серебряный кубок к губам царя и заставил выпить содержимое. Затем он нежно коснулся его волос, лба, щек, и эти движения были не похожи на обычную ласку, а скорее на какой-то ритуал. Они долго о чем-то говорили, Гефестион не слышал их слов. Стоять было неудобно, комары нещадно кусали. Ему осталось раздраженно махнуть на них рукой и пойти по своим делам. В конце концов, он почувствовал себя глупо. После полудня, Александр подошел к Гефестиону, вдохновленный и радостный, и с умоляющими блестящими глазами извинился:
- Брат, прости меня за то, что поднял на тебя голос. Я, правда, не хотел. Я вспыльчивый от природы, и иногда мне нужно просто выложиться, это происходит помимо моей воли.
Гефестион улыбнулся и крепко обнял его:
- Конечно, мы же лучшие друзья! Кто знает тебя лучше, чем я?
- Конечно же - ты! – хлопнул Александр по плечу друга. Они дружно рассмеялись.

Язык Ариев
Несколько светильников освещали царский шатер. Перс терпеливо учил царя персидскому языку. Они сидела на невысоких креслах за столом.
- Как будет по-персидски «весна»? – спросил Александр, записывая слова в пергамент.
- Вахура.
- Желание? Любовное желание?
- Кама.
- Царь?
- Кшаятрия. Дариавауш Великий так говорил о себе: «Адам Дариавауш кшаятрия вазарка кшаятрия кшаятриянам кшаятрия дахяунам Виштаспахая пуча Хакшаманишия хая имам такарам акунауш» Эти слова означают: «Я – Дарий, царь великий, царь царей, царь государств, сын Виштаспы, ахеменид, который воздвиг этот дворец» Это не все, позже я процитирую весь текст.
- Спасибо. Это интересно. Твой язык удивителен, а где ты научился нашему языку?
- Во дворце Дария. Мне нужно было знать несколько языков, Дария нередко посылал меня в качестве посла в соседние государства.
- Вот как, - Александр поднял бровь, - хорошо, а как будет… «божество»?
- Дайва. Дэва или дайва - это божественные силы природы, дух, демон или бог.
- Похоже на наше «дэос».
- Ибо все народы изошли из единого Бога, и все мы перед ним равны. Наши языки и народы были едины, но время разделило нас и наделило каждого особенным нравом и отличием.
- Мой милый, ты так умен! Расскажи о своем народе и о ваших обычаях! Да и обо всем, что ты ведаешь. Я жажду услышать нектар твоего голоса, - Александр провел рукой по длинным волосам Багоаса.
- Все что угодно, мой драгоценный.
- Не называй меня так.
- Да, мой милый Искандер.
Видимо, перс откровенно дразнил царя, не злобно, а скорее кокетливо. Александр проигнорировал провокацию, оставил бумагу и перо, оперся на руку и приготовился слушать Багоаса. Тот посмотрел на него и застыл. Александр такой удивительный, вроде бы в бою страшный воин, свирепый как зверь, а в жизни наивный, как ребенок, простодушный и доверчивый. Золотые волосы обрамляли чистое открытое лицо, у него была светлая кожа, юношеский румянец на щеках и необычные глаза, один голубой, как небо, другой карий, как янтарь, и оба блестели как звезды. Высокий нос, классический римский профиль, аккуратные губы. Нельзя было назвать Александра идеалом красоты, но притягательности и миловидности в нем было куда больше, чем в статных красавцах. Самое главное, в нем был сильный дух, отважный, мужественный, благородный. Яркая харизма и отвага прирожденного лидера. За такими шли в бой, за таких были готовы отдать жизни миллионы воинов. Что странно, несмотря на то, что Александр и Багоас были разной расы, из разных культур, они с первых же дней понимали друг друга без слов, как родные души.
- Эй, ты где? – легонько коснулся Александр его плеча.
Багоас очнулся, быстро проговорив с улыбкой: «я думал», и начал серьезно:
- Наше славное прошлое ведется от древних Арийских царей, и народы наши именуются ариями – благородными. Вы называете чужестранцев варварами, а мы называем их «ан-ария», что значит «не арии». Наш язык близок к языку ведических индийцев. Ты слышал о санскрите? Это священный язык жрецов. Мы персы утонченны и изящны, нам чужда неотесанная грубость северных народов, и напыщенной мужественности кельтов в нас тоже нет, хотя в их культуре прославляется все женственное и тонкое. Мы гордый народ, нам ведома честь, мы стремимся к созиданию прекрасного и вечного, и прежде чем, что-то делать, мы думаем о будущем, о будущих поколениях. Мы ценим мужество, но превыше всего - честность и благородство. Однако в истинное мужество уже включается и то, и это качество.
Александр улыбнулся, глядя на длинные тени от ресниц на щеках Багоаса. Он протянул руку и погладил его щеку:
- Нынче, я сам убедился в этом. Вы удивительный народ. Я горд тем, что теперь я царь этой великой империи. Ты не представляешь, насколько я восхищен Персией!
Багоас на секунду закрыл глаза, потерся щекой о пальцы Александра, улыбнулся и продолжил:
- Наши маги говорят: «Есть свет, и есть тьма, и все живое на земле может выбирать между ними. Нет на свете тяжелее греха, чем Ложь. Если мрак лжи окутывает нас, мы не увидим света истины, так, мы непременно сойдем с правильного пути, и божественный мир будет утерян». Если мы провели свою жизнь достойно, то после смерти, когда мы будем плыть по Реке Испытаний, ее воды будут омывать нас светом и прохладой, и мы неизменно достигнем обители Бога. Хормуз или Ахурамазда – так мы его называем. Мудрецы изрекают, что там цветут розы, и небесное царство – это прекрасный розовый сад в горах. Хотя, я думаю, что там на самом деле все намного сложнее. В случае, если человек прожил жизнь полную греха, Река Испытаний, через которую надлежит проплыть, превратится в жидкий огонь. Доброта – вот главное качество, к которому надо стремиться! Без доброты человек подобен пустому кувшину, пустой и не нужный. Доброта должна быть обрамлена в знание, ибо доброта мудреца приносит благо, тогда, как доброта глупца принесет несчастье. Есть одна персидская притча, рассказывающая о…
Багоас говорил очень долго, а когда он закончил, Александр уже спал. Багоас уложил царя в нормальное для сна положение, накрыл одеялом и поцеловал его в лоб.
***
Как-то раз, Александр с Багоасом прогуливались по прекрасному саду, где цвели лотосы и розы. Искусственные водопады и фонтаны, озера и ручейки показывали чудеса персидской архитектуры и фантазии. Слуги держали зонт, защищая царя и его фаворита от солнца. Свободные от политики и других забот, они обсуждали поэзию и науку. От рассказов о сортах роз, Багоас перешел к науке:
- Они верили, что алхимия и есть магия. Первоначально, магами называли жрецов, мудрецов и оракулов, а затем так стали называться ученые люди, сведущие в математике, физике и других науках. Я изучал алхимию - она действительно похожа на магию, но все же, я отличаю эти понятия.
- И чем же они отличаются?
- Дело в том, что алхимия - это строго определенная часть науки об элементах нашего мира, их взаимодействий и возможных последствий этого. А магия - это нечто большее, неподдающийся объяснению закон, хоть и строго систематизированный, но намного тоньше обычной алхимии и физики.
Александр обнял Багоаса за талию и, глядя на него с лаской, спросил:
- Значит любовь - это магия, а не алхимия?
- Если ты говоришь о духовной и чистой любви, то магия. А физическая любовь и страсть - всего лишь результат химических взаимодействий в наших телах.
- Значит, ты моя магия, – довольно произнес блондин, прижав Багоаса крепче. Он вдруг вспомнил, что вечером будет выступление, и спросил:
- Сегодня вечером будет праздник. Будет выступать известный танцор Бахура. Ты знаешь его?»
- Да, мне доводилось его видеть.
- И что же ты скажешь? Он прекрасно танцует?
- Прекрасно, если думать, что он житель Согдианы.
- Но он из Вавилона, учился в лучшей школе по танцам! А что, в Согдиане плохо танцуют?
- Я этого не говорил.
- Мне сказали, что ни один танцор не сравнится с тобой, почему же ты тогда не станцуешь для меня?
Багоас остановился и улыбнулся:
- Я ждал повода и твоего позволения, Искандер.
Александр засмеялся и расцеловал лицо Багоаса, который опустил темные глаза, цвета глубокого синего морского дна, в которых таилось нечто неуловимое. Рядом с Александром он становился другим, будто возвращался в детство. Он смотрел на Александра широко распахнутыми глазами, полными любви и восхищения, и ни на одного человека в мире, он не смотрел также, даже на Дария. Полководцы царя надолго запомнили этот необычайный блеск влюбленных глаз, и впоследствии они будут говорить о великой любви Багоаса и Александра, они будут чтить эту любовь, несмотря на то, что при жизни царя считали ее мимолетным влечением.

Дарий
Что скрывалось в темном прошлом персидского юноши? Какие ужасы он перенес? Откуда он появился, как обрел свою власть? Мало кто знал о прошлом неразговорчивого фаворита двух государей.
Он почти двое суток беспрестанно шел через безлюдные горы, без сна и пищи, несмотря на усталость, он механически передвигал замерзшие ноги. Силой воли он шел, он знал, что еще немного, и там, за горами, будет селение. Погоня обезврежена, и Фарнук его не найдет. Багоас услышал топот копыт и остановился. К нему приближались всадники, человек десять. По виду и одежде - благородные воины, видимо царские. От них не исходило угрозы или агрессии, поэтому юноша снял шарф с лица и поприветствовал их, когда они поравнялись. Всадники кружили вокруг него как вороны, и самый высокий и статный из них слез с коня и подошел к Багоасу. Мужчина был красив, с прозрачными голубыми глазами и благородными чертами лица. Около двух метров ростом, с необычно светлой кожей. Всадник выглядел доброжелательно и очень знакомо. И Багоас узнал его. Это был Дарий III, царь Персии. Восторг охватил юношу, ведь когда-то Дарий был хорошим другом его отца Аракса, а теперь, он владыка Персиды. Радость охватила его и потому, что Дарий также узнал его и воскликнул:
- Если мои глаза не обманывают меня, я вижу тебя о, Дарованный Богом, сын Аракса? Я считал тебя погибшим, мой милый мальчик, я скорбел по тебе и твоему славному отцу. Какая радость видеть тебя живым!
- Да, это я, Бхаяшия, сын Аракса, - юноша почтительно склонил голову.
- Что же ты здесь делаешь, в этих опасных горах, где полно разбойников и диких зверей?
- Я сбежал от Фарнука, человека более опасного, чем все эти звери и разбойники. Так получилось, что Фарнук стал моим опекуном после того как мой отец…
Тут Багоас замолчал. Дарий все понял и, положив ладони на его плечи, вглядываясь в лицо неземной красоты, сказал:
- Садись ко мне, я повезу тебя во дворец. А с Фарнуком мы разберемся.
Багоас улыбнулся, в больших глазах загорелся огонек. Одним махом он вскочил на коня, Дарий сел позади него, возвышаясь как гора. Багоас не был маленьким, но в сравнении с таким великаном как Дария, казался крошечным.
Дарий не был пылким и страстным, он был скорее мягким и добрым, но до предела скучным, пессимистичным, пресыщенным всем и вся. Он любил Багоаса, дарил ему дорогие подарки, слушал его советы и был к нему ласков. Багоас впервые познал нежность, но не истинную любовь. Он понимал, что сам не испытывает к царю чего-то большего, помимо благодарности, уважения и привязанности, потому что Дарий не был из тех, кто может отдать себя всего, и не тот, которого он мог любить отчаянно и сильно. Багоас искал иного света, иной любви, не той пресыщенной, возникшей из безделья, а настоящей и великой, способной свернуть горы и создать империи. Багоас всегда благодарил тех, кто обращался с ним хорошо, и мстил тем, кто дурно обошелся с ним. В тот же день, когда он переступил порог дома Дария, Фарнука арестовали, а затем состоялся суд. На суде Фарнук стоял на коленях, со связанными руками, избитый, с опущенной головой. Он услышал знакомый голос, твердо приказавший:
- Посмотри на меня!
Фарнук поднял голову и удивленно проговорил:
- Багоас? Не может быть!
Багоас, облаченный в черное и длинное одеяние, будто смерть во плоти, молвил:
- Ты обречен, Фарнук, и ничто тебя не сможет оправдать.
Фарнук бросился молить его о прощении и пощаде, но Багоас ответил:
- Когда-то мне приходилось стоять перед тобой на коленях, а теперь, ты стоишь предо мною как низкий раб. Ты просишь о пощаде, но пощадил ли ты меня? Внял ли моим мольбам, когда безжалостно растоптал мое детство, погубил мою невинность и разрушил мои мечты? По закону Персии, за твои преступления с тебя должны содрать кожу и медленно поджарить на огне, но так уж и быть, я дарую тебе быструю смерть.
Фарнук резко переменился, разгневался и бросился бы на Багоаса, если бы не мешавшие ему кандалы. Он стал обвинять его в неблагодарности, жестокости и бесчувственности. Багоас лишь усмехнулся и был глух к его обвинениям или мольбам. Дарий, восседавший на троне, молча подал знак, Фарнука увели и казнили через отсечение головы. Дарий доверял Багоасу, и поэтому он оставил суд на усмотрение своего юного наложника. По мере того, как Багоас обретал власть и могущество с помощью царя Персии, он расправлялся со всеми обидчиками, порой коварно и жестоко, но всегда справедливо. Его месть была беспощадной. Иногда, Багоас расправлялся со своими «клиентами» в одиночку, приняв маскировку, выжидая их где-нибудь на крыше здания, с мощным особым луком в руке. Змеи всегда охотятся в одиночку. Так, потенциальная жертва, ничего не подозревая, в пьяном веселье выходит из банкетного зала. В обнимку с отвратительно накрашенными шлюхами, воображая себя царем вселенной. Телохранители рядом даже не подозревают о нависшей угрозе. Раздается тихий свист, а тело бездыханным падает на землю. Люди в панике, охрана ищет убийцу. Месть свершена, убийца незаметно скрывается. Так ему было даже интересней мстить, чем дожидаться ареста преступников, суда и официальной казни. Иногда были и погони, однако ни разу не удалось поймать невидимого убийцу в черном, двигающегося со скоростью кометы, незаметного, как тень и искусного в бою. Багоас невероятно хорошо владел стрельбой из лука, он мог менять траекторию стрелы, он мог выпустить сразу дюжину стрел и больше, он видел свою жертву далеко за гранью человеческого зрения, и стрелы его долетали до жертвы в считанную долю секунды. Те, кто были угнетателями, теперь сами стали жертвами. Когда враги были ликвидированы, Багоас пошел дальше, а именно, стал «очищать» государство от всякого рода продажных чиновников, подлецов, развратников и предателей. К сожалению, их было слишком много. На его взгляд, полиция работала слишком медленно и неэффективно. Он предлагал ввести новую формулу по борьбе с преступниками, в деликатной форме осведомлял Дария о своих планах. А Дарий… что он мог поделать с криминалом и тайными противозаконными организациями? Дарий, недавно бывший марионеткой в руках злого и жестокого визиря Артоксеркса, звавшегося также Багоасом, был поставлен на трон этим самым тайным правительством. Власть Дария не была чистой. Оказалось, что его руки были слабы для узд управления, и тогда, Дарий медленно, но неотвратимо оказался в полной власти юного и прекрасного евнуха, нового Багоаса.
***
Роскошный зал, освещенный множеством факелов, сверкал богатством иноземных правителей. Полы покрывали красные ковры, гости кидали цветы. Он был прекрасен, как священное пламя. Он танцевал, кружился, легко, красиво и чувственно. В белоснежных одеждах, он казался неземным существом. Широкая и длинная юбка высоко взлетала, его прекрасные ступни, украшенные колокольчиками и расписанные хной, быстро передвигались. Мужчины пожирали его восторженными взглядами, в их глазах читалось откровенная страсть. Багоас чувствовал возбуждение толпы и от этого загорался сам. Дария там не было. Царь отправил своего наложника вместе с Набарзаном на переговоры с соседними племенами, потому что знал - ни одному смертному существу не в силах устоять перед просьбами этого милого создания или же противиться его гипнотическому взору.
Черные упругие локоны качались в такт танцу, а на юном лице сияла улыбка. Воплощение соблазна и сексуального желания. Он знал себе цену и не уподоблялся дешевым шлюхам, он держался гордо, если гордость вообще возможна в такой ситуации. Он подогревал пылкий интерес к себе, каждым жестом, каждым взглядом миндалевидных магических глаз. Его стройное тело было скрыто, но оттого стало еще более желанным. Каждый мужчина там, взглянувший на него, желал раскрыть его тайну, сорвать одеяния и узреть красоту. Ту красоту, которая встречалась раз в тысячелетие. Один из гостей, вождь фракийского племени, высокий и красивый мужчина, с синими татуировками по всему лицу и телу, встал и, не в силах сопротивляться силе страсти, обнял Багоаса. Он сам стал танцевать вместе с ним, под зажигательные ритмы барабанов и волынок, прижимал, целовал и поднимал на руки юного танцора. Багоас искусно двигался и сумел превратить все это в танец. Зрители аплодировали и радостно восклицали. Эротические манипуляции могучего воина и прекрасного юноши разожгли еще больше страсти в сердцах зрителей и принесли больше радости, чем сам танец. Багоас лег на ковер, который был осыпан золотыми монетами и розовыми лепестками, и теперь уже несколько мужчин льнули к нему, с нежностью ласкали его тело. Они нависали над ним, покрывали поцелуями его лицо, руки и ступни, его аромат благовоний пьянил их. Он стал для них божеством красоты и любви - это не было обычной нежностью. Они говорили о том, какой Багоас прекрасный и чудесный. Юноша блаженно закрыл глаза: чувство, как его ласкают руки мужчин, и не просто мужчин, а сильных и знатных воинов, опьяняло его как вино. Запретный плод всегда слаще, для этих воинов он был недоступен, от этого еще вожделеннее. Багоас принадлежал царю Персии, и овладеть им означало оскорбить царя. Некоторые позволяли себе лишь подержать его нежную руку, другие обнимали его всем телом и целовали в губы. Они жаждали его тела, взором и прикосновениями, они думали, что манипулировали Багоасом, тогда как на самом деле - это они были марионетками в его руках. Для одних интимная близость была необходимой потребностью, а для Багоаса- это было отрадой, но не необходимостью. На данный момент - это было инструментом для достижения политической цели. Он не имел с ними секса, в его жизни было всего лишь двое мужчин до Дария, и те, овладели им против его воли. Набарзан не в силах был контролировать происходящее, ибо был пьян и возбужден зрелищем не меньше остальных. Тогда как Багоас ненавидел вино. Он торжествовал еще и потому, что вожди всех этих воинственных племен теперь на стороне Персии: «Теперь они в нашей власти».
- Не говори ничего Дарию, - прошептал в самые губы Набарзан. Багоас обвил его шею руками и проговорил:
- Думаешь, он не узнает?
- Да, если только ты ничего не скажешь. Хотя, ты всегда славился своей верностью господину. Но я прошу, хоть раз в жизни, не говори ему об этом.
Набарзан был тайно влюблен в него, при всей своей природной нелюбви к мальчикам и мужчинам. Он фантазировал о нем и смотрел на Багоаса как на недостижимую мечту. И из-за Дария, и из-за своего противоречивого нрава. Они не были любовниками, хоть иногда Набарзан позволял себе прикоснуться к желанному телу, провести рукой по округлым бедрам танцора или же сорвать с его губ поцелуй. Багоас же просто ловко манипулировал им, как делал это с остальными неискренними мужчинами, желавшими от него либо эротического удовольствия, либо иной выгоды. Он не испытывал к Набарзану любовных чувств или ненависти, скорее холодную терпимость к этому двуличному военачальнику. Возможно, Набарзан нравился ему как мужчина, но не как личность. Внутри Багоас осознавал, как это все выглядело со стороны, возможно низко, извращенно, пошло, но не по его вине, а по вине тех людей, с которыми он был вынужден проводить время.

Танец
Он стоял посередине зала, освещенный светом факелов, как когда-то стоял так же перед Дарием. Жар огня и запах дыма пропитал большое помещение. На него смотрели сотни глаз, они ждали танца. Среди них находился Александр, восседавший на троне и жадно ловивший взглядом движения юного танцора. Александр, любимый и боготворимый, тот, кому Багоас мог отдать себя всего, свою душу, свою жизнь. Любовь пришла внезапно, но закономерно, как удар молнии. И от чего-то, Багоасу было очень грустно. Он никогда раньше не влюблялся по настоящему, Александр стал первым и единственным, без кого Багоас не мыслил жизни. Тонкая натура стала его проклятием, ибо он чувствовал все настолько сильно и глубоко, что его тело казалось ему оголенным нервом и неприкрытым сознанием. Иногда, ему думалось, что окружающие люди видят все его мысли и чувства насквозь, становилось неудобно и тревожно от этого, он хотел спрятаться от всех, уйти от человеческих глаз. Отчаяние переплеталось с восторгом, грусть с радостью, а ненависть к себе и окружающим граничило с благодарностью тем, кого он любил. Ревность начинала сжигать его, стоило Александру с интересом взглянуть на другого юношу или девушку. Не раз царь восхищался красотой девушек, чем вызывал у перса внутреннюю истерию. Змеиная природа превращала ревность в поистине адскую муку. Но он прекрасно владел собой, так что ни один мускул на его спокойном лице не дрогнул. Но терпение стоило сил. Багоас мог терпеть, но сколько? Ведь у любого человека, даже самого спокойного и терпеливого, оно могло кончиться в любой момент.
Гефестион стоял возле царя, по правую руку, и с нескрываемым интересом взирал на Багоаса. Хотя прежде, он не особо любил танцы, да и вообще празднества. Багоас опустил голову и закрыл глаза. В зале была только высокая знать. Женщинам здесь было делать нечего. Совсем как тогда, много лет назад, когда он не был свободен и властен, когда он не знал о своей истиной природе, когда рука бедствования душила его и заставляла идти на крайности…
***
- Иди, танцуй! – голос Фарнука, как гром среди ясного неба, прорычал по обыкновению грубо. Он как темная туча возвышался над чистым ребенком, сверкал зловещими глазами и был вооружен до зубов. Он был высоким, как великан, с черными волосами и бородой, на вид красив, как истинный перс. В Ахеменидской династии арийских царей почти все имели привлекательную внешность. Багоас накинул на голову прозрачную вуаль и выскользнул в темный коридор, словно блистающая звезда. У него всего несколько секунд, чтобы отдохнуть, подумать, приготовиться к выходу. Неприятный холодок прошелся по телу, в душе пустота, а в голове беспорядочные мысли, полные ненависти и печали. Неужели так будет всегда? Позорное рабство перед всемогущей теневой аристократией? Он медленно вошел в богатое, но холодное помещение, где его ждала толпа богатых мужчин. Эти люди во время или после танца обнимали и целовали его, но он не позволял им переходить границы дозволенного. Багоасу нравились мужчины, но не такие как эти: морально уродливые, нечестивые и жадные богатеи, которые думают, что за деньги могут купить все, даже чужую судьбу и жизнь. Которые наслаждались чужим унижением, которые построили свою власть на обмане и крови. Они тайно управляли всеми сферами влияния, включая торговые, информационные, развлекательные и криминальные. Их никто не видел, о них никто не знал, но взяли на себя роль вершителей человеческих судеб. Их не привлекало ничего кроме власти, денег и наслаждений. Багоас знал их грязные методы, их планы и цели, он зорко следил за каждым из них, запоминал лица. Чтобы в один прекрасный день нанести им сокрушительный удар. Змеи готовы долго выжидать подходящий момент.
Отвращение к себе и ко всем окружающим стало подступать к горлу, впрочем, он подавил это чувство, попытался улыбнуться, потому что танцевать с кислым лицом было глупо. Злой опекун мог избить его за это. Он привык жить с болью и страхом, привык быть униженным настолько, насколько позволяла его гордость. Привык к трудностям так, что почти перестал чувствовать себя живым. Красивая кукла с печальными глазами и соблазнительными формами. А по ночам, при свете луны, он становился самим собой, оживал. Багоас тихо шептал воображению:
- Скажи, ты любишь меня? Ты говоришь, что я прекрасен, все только для тебя одного. Ты оберегаешь меня и клянешься, что не отпустишь, что я буду только твоим…
Обремененный печальными думами он забывался тяжелым сном. А чаще, он вообще не спал. Багоас был избавлен от участи выпрашивать подаяние, тяжело работать на полях, таскать камни с гор, голодать неделями, как дети из нищих семей. Но он бы выбрал любую судьбу, вместо той, которая выпала на его долю. Быть лишенным опоры в раннем детстве, быть отданным на расправу преступникам, и наконец, подвергать свое тело надругательствам ужасного, родного человека, было не славным делом, пусть он и был окружен достатком и ни в чем материально не нуждался. Багоас ни с кем не разговаривал, не играл как дети в его возрасте. У него не было друзей, одиночество сопровождало его повсюду, где бы он ни был. Он был подобен одинокой сверкающей звезде, посреди темного неба. Фарнук был груб с ним и только иногда говорил мягко, приторно, если ему было что-то нужно.
Багоас с рождения проявлял повышенный интерес к магии и тайным учениям. Под покровом темноты, после танцев, он ходил в лес или в горы, практиковал мистические обряды, погружался в транс, созерцая звездное небо. Именно тогда, в годы тяжелой безвыходности, Багоас открыл правду о своем происхождении, которая помогло ему раскрыть свой немалый потенциал. Быть может, ненависть к человечеству породила в нем темное начало, а может все дело в генах? Какие знания открылись ему, и куда он направит их, в добро или во зло, не мог сказать и самый умный маг.
Теперь он знал, что Александр, подобно сияющему солнцу, осветил его судьбу, направил его силу в хорошее русло… хотя бы на данный момент. Если бы не Александр, он мог бы превратиться в исчадие ада, уничтожая все на своем пути. Именно его образу, каждую ночь, он шептал слова о любви, именно о нем мечтал и взывал к нему в минуты душевных мук. Во снах ли или грезах наяву, он видел светлый образ царя с золотыми волосами, который держал его за руку и куда-то вел по дороге. Вокруг никого не было, только они одни, они шли, и он чувствовал его любовь.
Он подарил Александру танец, в который он вложил все свое мастерство. Глубокий ритм барабанов отдавался в такт сердцебиению, Багоас погружался в транс. Он сильно выгибался назад, прыгал, принимал невероятные позы, стоял на руках, кувыркался. Окружающие были поражены акробатической гибкостью танцора, его изяществом и талантом. И одет он был по иному, для персов недопустимо, но для греков и македонцев – в самый раз. Длинные ноги, руки и живот были открыты взору, светлая кожа, не познавшая загара, гладкая и сияющая. Золотая ткань, обернутая вокруг бедер и груди, вот и вся одежда. Тело было разрисовано золотыми узорами, в виде спиралей, магических символов, которые ярко сверкали при свете огня. Символы были нарисованы не только на его теле, а по всему залу - на коврах, на полу, на стенах и занавесях. После того как закончился танец, Багоас утратил чувство реальности. Транс был слишком глубоким. Очнулся он позже. Уже в покоях царя, Александр крепко прижимал его к себе, долго не отпуская. Багоас расслаблено нежился в любимых руках и целовал его в плечо и шею.
- Мой милый перс, как же ты был прекрасен. У меня просто нет слов, чтобы описать свое восхищение! Никогда еще я не испытывал влечения как к тебе! – прошептал Александр.
Багоас молчал, он хотел так много сказать ему, но не находил нужных слов. Он хотел предложить свое искусство, все свое умение ласки и любви, но вместо этого вцепился в македонца и улыбался, внимательно глядя на повелителя. Александр начал все сам, он поцеловал его в губы, затем провел рукой по груди и ниже, медленно снимая красивые шелковые одежды. Багоас отвечал ему нежно и страстно. Они не переставали целоваться, когда одежды были брошены на ковер, а сами они упали на большую кровать, застеленную красным шелком. Для них обоих это была самая прекрасная ночь, ночь истиной любви и доверия, без тени печали и мрака. Александр упивался красотой и нежностью своего возлюбленного, который отдавался ему всем телом и душой. Это ночь была прекрасна и тем, что состояла не из животной похоти и желания овладеть, и даже не из ослепляющей страсти, а из чистой любви и мягкости. Страсть присутствовала, но в качестве скромной служанки – любовь же была королевой на их брачном ложе. Они дарили друг другу яркое, ни с чем несравнимое удовольствие, и не разжимали объятий всю ночь.