Любовный яд
Для кого-то любовь может быть нектаром, а для кого-то ядом. Любовь излечивает, а иногда отравляет, принося боль и страдания. Для Багоаса любовь стала и нектаром и ядом. Когда Александр поехал в поход, Багоас остался ждать его в лагере. Несмотря на уговоры Багоаса, Александр отказался брать его с собой на битву, мотивируя это тем, что он слишком дорог ему, и нужен ему не на поле битвы, а на поле любви, но обещал ему, что вернется не позже чем через три дня. И Багоас ждал. Считал часы, вставал на самом высоком холме, вглядываясь вдаль по истечению третьего дня. Прогуливаясь на коне около лагеря, он собирал лекарственные растения, разные минералы и камни. Иногда, когда он уходил далеко, на его пути попадались торговцы, крестьяне с тяжелыми корзинами, пастухи, местные воины, которые провожали Багоаса любопытными взглядами. Не раз его спрашивали кто он таков, с каких краев и откуда он. Его благородство и глубокая мудрость делали его красоту подлинной. Он не совсем был похож на девушку, острые и точеные черты лица выражали воинственный дух, сильную волю и мужество. Один продавец гранатами, бородатый мужчина средних лет, позвал Багоаса:
- Хэй, красавица, почему такой грустный? Купи гранаты, сочные, сладкие, отдам тебе за полцены! А если улыбнешься, то отдам тебе бесплатно!
И Багоас очаровательно улыбнулся. На обратном пути он уже ел гранаты, сидя на коне. Мужчина не обманул, они действительно были сладкими и сочными. Он думал о том, что Гефестиону повезло сражаться рядом с царем, но потом едко прибавил в мыслях, что ложе Александра принадлежит ему одному. Когда царь приехал с победой, весь лагерь ликовал. Александр торжественно ехал на Буцефале, одетый в белую одежду, с серебряным крылатым шлемом на голове и ярко алым плащом за спиной. Он улыбался и рассеяно скользил взглядом по толпе, втайне выискивая Багоаса. Он бросился к любимому наложнику, который уже ждал его в лагере, разодетый в прекрасные шелка, пурпурных цветов. В ушах у него сверкали серьги из аквамарина. Царь спрыгнул с коня и жарко обнял Багоаса, шепча в ухо.
- Я скучал по тебе, как же мне не хватало твоих объятий!
Багоас не удержался и сказал:
- А я думал, что там, в объятиях Гефестиона, ты не нуждаешься больше в моих, – и в тот же момент, пожалел о сказанном. Он так скучал по Александру, так ждал его, а теперь, когда он имеет счастье принять его, то капризно заявляет о своей ревности. Не к лицу это царскому фавориту.
Александр добродушно улыбнулся, не заметив сарказма, вглядываясь в его глаза. Он провел рукой по его щеке и сказал:
- Я тебя никогда не забуду.
Гефестион находился рядом, и все видел и слышал. Слова и интонация Багоаса неприятно царапнули душу, «Ну держись змей, я придумаю что-нибудь», - Гефестион со злостью осмотрел наложника друга, и заметил, что полы его одежды волочились по земле. У Гефестиона возникло острое желание наступить на них, чтобы тот споткнулся, но этого не произошло. Багоас как всегда быстро растворился в шатре, а за ним и Александр. Вроде бы пустяк, но… что-то было не так. Он сердцем чувствовал, что с каждым часом, Александр все больше и больше попадал под влияние своего любовника. Он сделал его своим советником, он слушался его, все время о нем думал, на пирах сажал его на колени, и порой так откровенно позволял себе ласкать его, что воины Александра и персидские сатрапы смущались и отводили взоры. Нет, Александр не доходил до крайностей, в особенности, перед персами, но бывало на пирах, что вино затмевало его рассудок, а танцы Багоаса возбуждали. Они, сидя на царском ложе, покрытом лепестками роз, часто переговаривались о чем-то. Багоас улыбался, поправлял одежду и волосы царя, целовал его и кидал странные взгляды на Гефестиона. Тот усмехался, демонстративно отводил взгляд, мол, меня это не волнует.
Во время очередного такого пира, Гефестион вышел из шатра, подышать свежим ночным воздухом. Он почувствовал, как кто-то тянет его обратно, хватка была крепкой. «Наверное, Кратер, или Птолемей» - подумал он. Но насколько он удивился, когда увидел Багоаса, который приветливо улыбался, и тянул его на середину площадки.
- Давай, хилиарх, станцуем вместе? – лукаво проговорил юный танцор. Он взял его за ладони, заиграла музыка, раздались аплодисменты и выкрики:
- Гефестион! Танцуй! Порадуй нас своим умением!
Гефестион сам того не ожидая, начал вторить движениям темноволосого юноши. Они танцевали, как принято в этих краях. Гефестион был одет в греческую короткую тунику белого цвета, как и все полководцы Александра. Золотая диадема украшала его голову, на руках браслеты, на ногах золотые сандалии. Багоас был одет в короткую юбку с чадаром и весь украшен серебряными персидскими украшениями. Держась за руки, они весело кружились, то пригибаясь к земле, то выпрямляясь. Багоас тихо смеялся, что-то кольнуло в самое сердце визиря. Жалость? Симпатия? Воин не хотел думать, он просто растворился в празднике. Тем более, Александр выглядел таким счастливым, он хлопал в ладоши и подбадривал их. После танца, Багоас обнял его, и проговорил:
- Молодец. Оказывается, ты можешь танцевать, а мне говорили, что не умеешь.
- Да что там, тут простой танец, всякий сможет. А вот как ты, не всякий, - сказал Гефестион прежде, чем подумал. По сути, он сделал ему комплемент. Багоас улыбнулся, о чем-то задумавшись, но оттаявшая оболочка вновь замерзла, он отпрянул от Гефестиона и ровно произнес:
- Александр хотел тебя развеселить. Прости, я должен идти, – и растворился в толпе персов. Прежнее неприятие вновь захлестнула визиря. Так значит, Багоас не сам хотел танцевать с ним, а сделал это, потому что так хотел Александр? Он сжал кулаки. Но теперь эта злость смешивалась с чем-то еще. После мягких прикосновений, аромата благовоний и роз, его таинственного многообещающего взгляда, Гефестион стал понимать, что именно так сильно привлекало Александра в нем. Это было странное, необъяснимое, наркотическое чувство зависимости, которое излучал Багоас. Он был вином Александра, которое Гефестион внезапно хотел испробовать. От подобных мыслей Гефестион прежде мог бы сплюнуть от отвращения, но сейчас… все было иначе.

Демон или бог
Простым воинам не было дела до персидского красавца, они думали лишь о своих заботах. Другое дело, чиновники, полководцы и командиры, которых присутствие Багоаса, мягко сказать, напрягало и раздражало. Он был помехой для них, предметом зависти, посредником между ними и царем. Однажды, после любовной ласки с персом, Александр утомился и попросил Багоаса охранять его сон и никого не впускать к нему. Солнце уже давно село. Багоасу не хотелось спать, он бодрствовал. В комнате тускло горел светильник, Багоас, надев одежду, присел рядом с возлюбленным, одной рукой держа пергамент, а другой поглаживая Александра, забавно сопевшего во сне. Внезапно, раздался топот, пьяные голоса и смех, которые испортили всю идиллию. Шум приближался. Кто-то за дверью позвал Александра. Багоас открыл дверь и вышел навстречу гостям. Перед ним стояли несколько полководцев, они улыбались, но когда увидели, что вместо царя вышел его фаворит, улыбки стерлись с их напыщенных лиц. Гефестиона среди них не было. В коридоре горел один единственный факел, Багоас сурово оглядел пьяную толпу и с сожалением отметил их плачевное состояние. Лишь некоторые были трезвыми. Он холодно произнес:
- Царь Александр не может сейчас выйти к вам. Он утомлен, будьте добры, не беспокойте его.
Низкорослый и коренастый воин со шрамом на лице возмутился:
- Что?! Какой-то перс, да еще и евнух указывает нам, что делать, а что нет? Да какое ты имеешь право повелевать нами, высокопоставленными воинами царя? Пусть Александр выйдет и сам все скажет!
Багоас спокойно произнес:
- Александр спит. Он не выйдет. Вам советую не беспокоить царя в столь убогом состоянии. Неужели вам не стыдно? Вы не простые солдаты, вы представители высшей власти, но…

Тут он замолчал, увидев явную враждебность толпы, и вздернув подбородок, продолжил:
- Но уподобляетесь своим недостойным поведением обыкновенным пьяницам – он резко повернулся на каблуке, и собрался было уйти, как раздался хриплый и громкий голос:
- Ты, скверная шлюха! Продажная тварь и подстилка, оставь Александра в покое, и не смей даже осквернять его своим мерзким присутствием, не смей так говорить, понял?! – пьяный Клит обнявшись с парочкой воинов, готов был броситься на перса. Уже который раз Багоаса называли подобным образом и говорили такие слова. И вот теперь, воины разразились грязной бранью. Обычно, он игнорировал оскорбления, но на этот раз, терпение дало трещину. Багоас вспыхнул, прежняя ненависть, смешанная с болью прорвалась через ледяную стену. На шум из покоев вышли другие царедворцы, даже Гефестион. Визирь смотрел на Багоаса странным взглядом, в котором читалось то ли удивление, то ли недоумение. Багоас сказал:
- Вы называете меня проституткой, но я скажу вам, что пусть телом я и не совсем чист, но клянусь, что душою и сердцем я чище любого из вас. Вы говорите так, будто бы вы невинные девственники, лицемеры! Вы в своей похоти и развратности превзойдете меня во стократ, но считаете себя высокоморальными, потому что вы творите этот грех по своей воле?! Из-за того, что я совершал это в прошлом из-за принуждения, вы называете меня столь унизительными словами. За вами порок и блуд всякий, вы не меняетесь и не стремитесь к чистоте, вы совращаете чужих жен и мужей, вы изменяете своим супругам, вы пользуетесь проститутками, о какой морали и чести вы говорите? Вы потакаете свои низменным животным чувствам, не знаете меры ни в обжорстве, ни в пьянстве и при этом называете себя благородными?
Пока он говорил, полководцы замолчали. Только Клит, сильно разгневанный, сорвался с места, воины не успели задержать его, и он с криком вцепился в одежды Багоаса, но тут же отдернулся от него в ужасе. На него были устремлены светящиеся голубым светом глаза, пронизывающие, жуткие. Они наводили леденящий ужас, повеяло потусторонним холодом, Клит от страха споткнулся и упал назад, испытав жгучую боль в руках, как от ожогов. Перед ним был не красивый и нежный юноша, а настоящее воплощение мрака и ужаса. Это существо мгновенно вытянулось почти до потолка, белое как снег, с лицом напоминающее мертвую маску. Горящие знаки кружились вокруг него. В гигантских глазах зияла бездна, в которой горел адский огонь. Воздух и пространство сгустилось вокруг существа, предметы стали плавиться и плыть перед глазами, оно протянуло свои длинные извивающие руки, напоминавшие змей, к Клиту. Шипящий и нечеловеческий голос произнес:
- Не смей.
Клит почувствовал удушье и сильный холод, а потом он потерял сознание. Единственный факел потух, стало темно. Другие полководцы и воины в панике стали разбегаться, натыкаясь друг на друга в кромешной тьме. Еще долго они помнили тот ужас и змеиное шипение. И когда Клит или кто-нибудь из них хотели рассказать произошедшее Александру, то раздавался страшный шепот: «Не смей». Кто-то списал все на алкоголь, а кто-то всерьез поверил и боялся. После этого Багоаса стали обходить стороной. О нем пошли легенды и сказания, одна фантастичнее другой, лагерь всколыхнулся как море. Кто-то говорил, что Багоас - это злобный демон в обличие прекрасного юноши, который хочет совратить и подчинить царя, иные полагали, что он доброе божество, которое спустилось с небес, дабы защитить Александра. Багоас хранил ледяное спокойствие и избегал нежелательных глаз, он не желал вступать ни в какие споры. Скрытность прекрасного вельможи вызывала еще больше подозрений.

Магия
Гефестион долгое время не мог начать разговор с Багоасом. Он желал узнать о нем как можно больше, узнать его тайну, его помыслы и цели. «Вдруг слухи правдивы, и Багоас мог оказаться враждебным существом, желающим разрушить македонскую империю изнутри, поработить Александра, подчинить его своей воле? Уже сейчас ясно, насколько Александр высоко ценит советы фаворита, и даже вопреки своему желанию, дарит царства или забирает жизни, согласно его воле. Конечно, Багоас не столь безумен, что бы идти на подобное, ибо хороший манипулятор не станет рушить то, от чего он сам зависит» - думал визирь. Однако у Гефестиона не было уверенности в том, что Багоас не мог прекрасно обходиться без них всех, и, что он не человек вовсе по своей природе. Царский визирь приказал своим людям подробно разузнать биографию Багоаса, но все было тщетно, никто не знал, кем были настоящие родители перса, откуда он вообще взялся. Все что удалось узнать это то, что он приходился сыном некому Араксу, горному воину, благородному и верному царю, который не был женат и не мог иметь детей. Гефестион предположил, что Багоас был усыновлен им. Или же он был его племенником, так как у Аракса была сестра, умершая во время родов. Вся жизнь Багоаса до тринадцати лет была окутана тайной, а сам Аракс бесследно исчез, когда пришло новое правительство. Поговаривали, что Аракс был странным и замкнутым, тихо говорил и загадочно улыбался краем тонких губ. Он не часто был в столице, не обременял тогдашнего царя проблемами и разбирался во всем сам. Он был честным, несмотря на все свои странности. А когда царя убили, то Аракс пропал неведомо куда. Что произошло с Багоасом – неясно. Артабаз может и знал что-то, но это скорее были предположения и догадки, чем реальная информация. Гефестион часто пересекался с прекрасным персидским вельможей, в коридорах, в шатре Александра, на улице, но везде Багоас куда-то спешил и быстрой скользящей походкой проносился мимо. Однажды, Гефестион держал караул, дело было под вечер. Было непривычно тихо, воздух был горным и холодным. Появился Багоас, который со странным взглядом протянул ему запечатанный конверт:
- Здравствуй. Александр велел передать тебе.
- Хм, спасибо. А почему он тебя послал? Обычно это работа слуг, - спросил полководец, принимая конверт.
- Спроси у Александра, - глухо ответил тот.
- Ах, может он понизил тебя в звании, и ты сделался простым слугой? – пошутил Гефестион, на что Багоас серьезно ответил:
- Нет. Скорее в конверте хранится важная информация, и он послал меня, потому что другим не доверяет, – Багоас собрался уйти, как Гефестион поймал его за руку, огляделся по сторонам и убедившись что они одни, спросил.
- Скажи мне, что там произошло? И кто ты на самом деле? Я видел все. Ты знаешь, о чем я.
- Это тайна. Если даже я скажу, ты не поймешь.
- Мне кажется, что это был твой фокус, колдовство. Ты умеешь колдовать, верно? И ты очаровываешь всех вокруг. Ты околдовал Александра.
Тот ловко вырвал свою холодную как лед руку из железной хватки Гефестиона и сказал:
- Дешевые фокусы не в моем стиле. А вот чары это по мне. Да, я околдовал Александра, ибо он сам пожелал того. Вероятно, тебе неизвестно, но эта магия называется любовь.
Гефестион рассердился:
- Ты надсмехаешься надо мной? Ты лжешь.
- Разве стану я говорить тебе правду, в которую ты не поверишь? Какой смысл? Твой ум не способен осознать эту истину, – он пронзительно взглянул в глаза Гефестиону, улыбнувшись.
- Намекаешь, что я тупой? Похоже, ты загордился, спрятался за спиной Александра, добился его расположения и теперь пользуешься своей властью и вседозволенностью.
- А разве ты не поступаешь также?
Гефестион сжал губы, и прошипел:
- Не смей говорить так! Я люблю Александра больше всего на свете, больше своей жизни, я знаю его лучше, чем кто-либо другой, ибо я провел с ним всю жизнь. Мы сражались бок о бок, мы делили детство и юность. Он любит меня, и ты никогда не сможешь встать между нами. Тогда как ты, пришлый чужак, ворвался в его жизнь и пользуешься им, льстишь ему и лжешь! Я не знаю, какую пакость ты натворил, но я чувствую, что твои помыслы не чисты. Да от тебя мертвым холодом веет, ты ледяная глыба, и все твои улыбки и ласки всего лишь заученные движения, чтобы манипулировать людьми. Что ты можешь дать Александру? Кроме плотского удовольствия? А вскоре ему надоест, и ты боишься, что потеряешь свое влияние, и поэтому бесишься как загнанный зверь! Потому что он тебя не любит, а просто желает твоего тела. Выдумываешь всякие трюки, чтобы укрепиться, не знаю всех твоих планов, но я уверен, что неспроста ты ведешь свою игру с Александром. Я бы плевал на тебя, если бы ты не трогал Александра. Но мне жаль именно его, он добродушен и доверчив, и мое сердце обливается кровью, когда я вижу, что кто-то пользуется им, лгут, улыбаются в лицо, а за спиной точат ножи.
Багоас слушал его без эмоций, когда Гефестион замолк, он спросил:
- Ты все сказал? Специально сочинял речь для меня? Я впечатлен.
Гефестион вспыхнул гневом, безобидный намек взбесил его хуже, чем прямое оскорбление и он, не контролируя себя, потянул свои руки к шее Багоаса и прошипел:
- Была бы моя воля, задушил бы тебя! Ты, коварный колдун! О, эти глаза! Я выколол бы их, чтобы они больше не наводили безумие, не одерживали бы власти. Но нет, я не могу. Разве могу я, благородный мужчина, поднять руку на безоружного евнуха? Если я убил бы тебя, то запятнал бы свою воинскую честь, как если бы убил ребенка. Я уверен, ты силен, но кто мне поверит в этом? О Боги, избавьте меня от этого наказания в виде этого персидского юноши!
Багоас смотрел на Гефестиона холодно, но в омутах темно-синих глаз мелькнула жалость. Он спокойно сказал:
- Ты уверен, что я силен, и одновременно думаешь, что можешь убить меня? Ты жалок, Гефестион, ибо противоречишь сам себе и не знаешь, чего хочешь. Говоришь, ты настоящий мужчина, в таком случае я еще больше мужчина, чем ты. Ты эгоист, ты беспомощен перед иллюзией, но возомнил себя повелителем всего, но на самом деле, ты слаб и подвержен желаниям, ты не можешь контролировать свой гнев, ты не умеешь обуздывать чувства. Иметь мужское естество еще не значит быть мужчиной. Истинное мужество определяется не половыми признаками, а внутренними, самое главное из которых - благородство души, великодушие, храбрость и честь. Сколько в тебе благородства? Мне кажется, столько же, сколько и у остального человечества. Подумай над собой.

Гефестион разгневался и замахнулся, чтобы ударить дерзкого перса. Но рука будто окаменела, он не мог даже пальцем пошевельнуть. Округлив глаза, он еле проговорил:
- Что происходит?
Багоас тонко улыбнулся и бесшумно исчез в темноте. Гефестион осознал, что сейчас произошло. Он пожалел обо всем, о своей вспыльчивости и несдержанности. Как он мог так легко разгневаться на незлобные высказывания Багоаса и даже хотел ударить его? А ведь перс прав, Гефестион не умел сдерживать гнев и часто шел на поводу своих чувств. Он был беспомощен перед самим собой. Он чувствовал себя полным идиотом. И неясно, на кого теперь он злился больше, на себя или на перса. И самое обидное, что ему показалось, это то, что он выкладывался по полной, а Багоас смотрел на него как на глупого ребенка. Или Багоас просто не хотел ссориться с ним и доказывать обратное?
Перс обладал даром вводить людей в иллюзии, внушать им что-либо, и теперь Гефестион испытал его силу на себе. На время он был одержим его силой. Стало страшно. Ощущение того, что, кто-то иной залез в голову и управляет твоим телом, было не из приятных. А когда этот иной обращает собственное тело против тебя самого - это поистине жутко. Ночью Гефестиону снились кошмары, мерещились черные демоны с огненными лицами, белые монстры с птичьими головами, огромные ящеры, пожирающие друг друга, и, конечно, он подозревал в напасти только одну личность. Он находился с Багоасом на стадии холодной войны. Гефестион не стал рассказывать Александру о произошедшем. Он желал сохранить это в тайне и найти причину произошедших событий. В те же дни, он бросился активно изучать всю литературу, связанную с существами параллельных миров. На глаза попалась книга о богах-демонах, и в одной главе посвященной Индийской мифологии рассказывалось о нагах:
«Наги - полубожественные демоны или же полубоги со змеиным телом, человеческими руками и головой. Ведические предания упоминают о том, что цивилизация нагов была могущественна еще на заре человечества - они обитали под мифической горой Меру. Царственные змеи, трехглавые, пятиглавые, семиглавые и десятиглавые могущественны и мудры, их головы увенчаны драгоценными коронами. За свою добродетель они приобрели милость и дружбу богов. Отрывок из древнего эпоса гласит: «некоторые из них были маленькими, точно мыши, другие были в слоновий хобот. Чудовищные змеи, один вид которых внушал жуткий страх всем живым существам, обладали огромной силой и были такой громадной величины, что, когда поднимались на хвостах, напоминали горные вершины…»
Наги чрезвычайно ядовитые создания, их укус и дыхание смертельно. Смертельным (либо обладающим большой гипнотической силой) был даже их взгляд. Яд нагов сравним с огнем и молнией, способен испепелять все живое. Наги необычайно умные и хитрые создания. Их основной тактикой ведения борьбы являлись засада, неожиданное нападение, магия и яд.
Наги являлись мудрецами, магами и чародеями, способными оживлять мёртвых и менять свой внешний вид. Они отлично владели искусством майи, могли проникать сквозь твердую материю, внезапно появляться и исчезать. Будучи великими колдунами, наги обладали способностью вызывать огонь, дожди, бури и другие стихии природы. Они умели летать с большой скоростью и плавать под водой. Наги могли превращаться в людей и нередко вступали в любовные связи и браки с людьми»
Гефестион внимательно читал и находил все больше и больше сходств между Багоасом и змееподобными полубожественными демонами, от чего ему становилось не по себе. В другой книге о нагах он прочитал похожее: «Они могли навести на врага порчу, вызвать или, наоборот, отвести туман, огонь, бурю и другие стихии природы. Они становились невидимыми, внезапно исчезали и появлялись, перемещались на огромные расстояния и даже проходили сквозь твердую материю. Они могли создать любую иллюзию. Некоторые наги умели летать, возможно, это были крылатые наги. Наги двуполы и обладают возможностью однополого размножения»
Конечно, Гефестион не до конца верил своим догадкам – слишком фантастическими они были. Допустим, что Багоас не наг, а например человек, но владеющий магией нагов или связан с темными силами, что вполне возможно.

Черный конь
У Гефестиона был любимый черный конь, прекрасный и породистый, быстрый и длинноногий. Его звали Арх. Он был довольно старый и достойно отслужил своему хозяину, Гефестион очень дорожил им. Однажды, его слуга Эрикл выгуливал коня. Арх мирно пасся на зеленой лужайке, тем временем, слуга отвлекся. Когда он заметил, что коня нет рядом, то испугался и побежал искать пропажу, он обежал всю полянку, пол леса, и нашел его на холме. В сиянии закатного солнца он увидел Арха, а рядом с ним стоял красивый и стройный юноша. Это был Багоас, он гладил морду животному и шептал что-то. Арх приблизился, Багоас взглянул на слугу Гефестиона и молча ушел. Парень вздохнул с облегчением – конь в порядке, значит, Гефестион не станет его бранить. Эрикл был человеком простым, но глупым и завистливым. Простой воин, проявивший силу и верность Гефестиону, заурядной наружности кельт, выросший среди македонцев, который может и показаться красавцем для жителей из глубинок, неграмотный, обладающий богатырской силой, вот и все, что он из себя представлял. Он недолюбливал Багоаса и завидовал ему во всем. Красоте, высокому статусу, богатствам, таланту, а также, из-за сплетен в македонской армии, он не любил персов и иноверцев. Еще его настораживала странная потайная сила Багоаса.
Гефестиону он рассказал, что Багоас околдовал его и похитил коня, а потом что-то нашептывал Арху. Гефестион вначале не верил, но слуга клялся в своей честности. Через некоторое время, старый конь захворал и слег. Гефестион плакал и скорбел по своему верному коню. Александр сразу узнал об утрате Гефестиона, и они похоронил Арха со всеми почестями. Эрикл подошел к царю, поклонился и сказал:
- Мой царь, я хочу сказать вам одну важную вещь!
- Говори! – произнес Александр.
- Я знаю, кто убил Арха. Он был именно убит, а не скончался своей смертью. Я ухаживал за ним, и он был полон сил, ему бы жить и жить. Но после встречи с Багоасом, он заболел, а затем и умер. Я почти уверен, что это Багоас наслал порчу, чтобы отомстить моему господину.
- За что ему мстить и зачем? Как это все произошло? – удивился Александр. Он склонил голову набок, подняв брови. Излюбленная привычка златоволосого царя.
Эрикл начал рассказывать:
- Мой господин Гефестион не дружит с Багоасом, они иногда ссорились, и причиной был всегда Багоас. А недавно, он даже оскорбил Гефестиона! Вот, и коня он отравил. Он маг, знает травы, и может, он скормил Арху ядовитой травы. Я видел своими глазами, как Багоас кормил его чем-то и шептал колдовские заклинания.
Александр задумался. Он взглянул на Гефестиона, тот стоял с покрасневшими и заплаканными глазами, Александр кивнул ему. Гефестион вздохнул и сказал:
- Я думаю, что это дело рук Багоаса.
Александр хотел возмутиться и защитить своего возлюбленного, но увидев затравленный вид друга, сказал:
- Хорошо. Будем расследовать дело. Я выясню: правда это или нет. Если Багоас действительно убил Арха, то он понесет справедливое наказание. Если же это неправда то…
Александр строго взглянул на Эрикла и продолжил:
- То наказание понесешь ты. За ложный донос и клевету.
***
Красные лучи заходящего солнца окрашивали природу в алый цвет. Небо переливалось розовым, фиолетовым, золотым. Лето на исходе, скоро наступит осень, а впереди долгий и трудный поход. Багоас блуждал между зарослей лилий. Он срывал эти ароматные нежные цветы и думал об Александре. «Ему нравятся цветы. Особенно магнолии и лилии. Он будет рад» - грусть закралась в его душу. Он отчаянно любил Александра, и все его мысли были о нем, он тянулся к нему столь сильно, как растение к солнцу. Он безумно нуждался в его свете и тепле. Любил ли Александр его также сильно? Царь не раз говорил как он дорог ему, как он скучает без него, как он сильно нуждается в его помощи и любви. Но что, если Гефестион говорил правду?
«Я люблю Александра больше всего на свете, больше своей жизни, я знаю его лучше, чем кто-либо другой, и я провел с ним всю жизнь. Мы сражались бок о бок, мы делили детство и юность. Он любит меня, и ты никогда не сможешь встать между нами»
Пожалуй, это правда – рассуждал Багоас. «Я и не сомневался в их любви, в их дружбе и верности. Хотя Александр никогда не говорил мне о своих отношениях с Гефестионом, я знал, что между ними было нечто больше, чем дружба. Они были братьями, любовниками или даже единым целым, как говорили другие. И возможно Гефестион действительно знает Александра лучше меня, они с детства вместе, они одной расы и культуры, они думают на одном языке, у них одна вера. Что же до меня, то для них я чужой, перс, язычник, чудаковатый и странный. Демон? Возможно. И это меня печалит. Есть надежда, что Александр сможет полюбить меня, как любит Гефестиона, потому что он боготворит Персию, любит ее культуру, природу, народ. Он видит во мне олицетворение Персиды, воплощение красоты и идеала, потомка персидских царей. Между нами намного больше общего, чем кажется на первый взгляд»
«…от тебя мертвым холодом веет, ты ледяная глыба, и все твои улыбки и ласки всего лишь заученные движения, чтобы манипулировать людьми»
«Я не виноват, что родился получеловеком. Я не виноват, что вырос в тех условиях, где любой неправильный взгляд может стоить тебе жизни. Во дворце Фарнука, а после и во дворце Дария, ты не человек, ты машина, символ, элемент, ты – чьи-то амбиции, исполнение желаний, ты часть огромного механизма власти и ты должен улыбаться. Не всегда приходится говорить то, что хочешь и действовать так, как ты хочешь. Нужно иметь острый ум, чтобы не запутаться во всех перипетиях интриг и заговоров. Я холодный? Интересно, а каким был бы ты, если бы у тебя была такая же судьба как у меня? Когда ты, лишенный родителей и друзей, оказываешься в лапах злобных демонов, когда эти гады уничтожают твои мечты и честь, и каждый день за тобой охотятся, желают использовать, подкупить или убить, когда одна ложь следует за другой, и уже не понимаешь, где правда? Гефестион, если бы ты вырос при персидском правительстве, а более того прожил ту жизнь, что и я, то понял бы меня»
« Что ты можешь дать Александру? Кроме плотского удовольствия»
«Нет, Гефестион, нет. Это не так. Я отдал ему всего себя и я отдам ему царства, а после, я подарю ему иную жизнь, вечную и прекрасную. Ты увидишь насколько был неправ. Жаль, что сейчас ты не слышишь моих слов» - еще один белый цветок был сорван. Стрекозы летают низко над землей. Значит, будет дождь.
«А вскоре ему надоест, и ты боишься, что потеряешь свое влияние, и поэтому бесишься как загнанный зверь! Потому что он тебя не любит, а просто желает твоего тела»
Багоас остановился и покачал головой. Крупная слеза скатилась по щеке, ему так не хотелось верить в слова Гефестиона. А что, если Александру действительно надоест и он покинет его? Ну, или в лучшем случае остынет. За все старания и жертвы, Александр лишь сухо улыбнется и скажет: «Спасибо Багоас. Но я больше не могу быть с тобой. Уходи»
Пока Багоас предавался грустным мыслям, он услышал топот копыт. Пойдя на звук, он увидел черного коня, несущегося по полянке. Удивительное животное, стройное, красивое. Конь Гефестиона. Багоас подозвал его, и конь остановился, уставившись на юношу. Багоас улыбнулся, протянул руки и сказал:
- Иди ко мне, не бойся!
Он прекрасно умел общаться с животными и понимал их. Этот необычайный дар был у него с рождения. Конь подошел, доверчиво ткнув мордой в протянутую ладонь.
«Я стар и чувствую, что скоро умру. Я хочу вволю побегать по зеленым лугам с шелковой травой» мысленно произнес конь. Багоас тихо ответил:
- Как жаль, ты мог бы еще достойно служить своему хозяину.
«Я люблю Гефестиона, но как бы я не был привязан к нему, я должен уйти. Мое время пришло»
- Ты прекрасный. Я мог бы продлить тебе жизнь…
Конь мотнул головой и ответил: «Нет, не надо вмешиваться в естественный ход судьбы, я принимаю ее, я устал и хочу найти иное рождение»
Багоас улыбнулся сквозь слезы:
- Иди, скачи, и пусть судьба будет милосердна к тебе, и смерть примет тебя мягко, - он коснулся лбом лба коня, и прошептал персидскую молитву.

Суд
Царь явился к Багоасу, тот занимался алхимией в своем шатре. Огненные шарики белого цвета быстро крутились в стеклянном сосуде, Багоас хватал их длинными спицами и складывал в другие чаши, наполненные разнообразными веществами. Что-то задымилось и зашипело.
- Послушай Багоас, прости, что отвлекаю тебя от дела, но тут такое случилось… - несмело начал блондин. Багоас не отвлекаясь от кропотливой работы, сказал:
- Арх умер? Я знаю. И искренне сочувствую.
- Откуда ты знаешь? Неужели опять шпионил?
- Арх мне сам поведал, что скоро умрет.
Александр недоверчиво поднял бровь:
- Арх? Конь? И он тебе сказал?
Багоас вздохнул, остановил работу и повернулся к Александру.
- Я понимаю язык зверей, птиц и рыб. Мне доступны их желания и власть над ними. За семь дней до кончины Арха, я говорил с ним. Он сообщил мне, что время его истекло, а перед смертью он хотел бы вволю побегать по зеленым лугам. Я попрощался с ним, - Багоас говорил тихо, проникновенно.
Его глаза смотрели чисто и открыто, так что у Александра не осталось сомнений в его правоте. Он обнял его, и сказал:
- Прости. Я думал… это конечно глупо, но я подозревал, что ты убил его. Они тоже так думают. Как я докажу им, что они не правы? Постой, ты сказал, что обладаешь властью над зверями, как ты можешь это показать?
- Никак. Частичную власть, если это разумные звери, и полную власть, если это глупые звери. Однако у любой власти есть предел, - он таинственно улыбнулся.
В шатер вошел Гефестион, Александр передал ему слова Багоаса, и визирь, скептически взглянув на юношу, сказал:
- А давай посадим его в клетку с дикими тиграми, сможет ли он ими управлять? Если сможет, значит, он не лжет, и Арх и вправду умер своей смертью, а если нет…
Александр покачал головой:
- Нет, это рискованно. Я не могу жертвовать своим любимым наложником ради твоего коня. Я на слово верю Багоасу, он никогда не солжет мне.
Они спорили, все же Гефестион настоял на проверке, и Александр с большой неохотой согласился. Багоас с легкой усмешкой переводил взгляды с одного македонца на другого, и молчал.
Настал день суда. На это дело пришли посмотреть все полководцы, военный совет и персидские князья. Александр восседал на троне, под балдахином. Недалеко расположились судьи, Гефестион и Эрикл. Перед ними была сооружена арена, Багоас стоял в центре арены, безоружный, облаченный в ярко-синие длинные одежды. Раздался окрик, врата открылись, и появились грозные хищники: львы и тигры. Они были голодными и дикими. У Александра от волнения вспотели руки, он напряженно наблюдал, как звери опасливо обходят Багоаса. Перс внимательно смотрел на тигров и львов, а потом поднял руку и приказал:
- Лежать!
Невероятно, но дикие и неприученные звери послушно легли. Багоас дал другую команду:
- Встать в шеренгу, лев с тигром по паре!
Звери повиновались. Зрители и судьи были изумлены, Гефестион задумался о лживости Эрикла и своей доверчивости злым языкам, а Александр вскочил с трона и восхищенно глядел во все глаза на чудо. Багоас подошел к тиграм и даже погладил их, а те хоть и трусили, но ластились к нему, будто домашние коты. Затем он сел верхом на самого крупного льва, держась за гриву, повелел:
- Беги! – и лев побежал по арене. Это стало последней каплей, зрители взорвались аплодисментами, поднялся гул голосов. Судьи приняли единогласное решение – Багоас и в правду обладает даром понимать зверей и может управлять ими. Значит, он не виновен, а Эрикла за клевету приговорили к наказанию – сто ударов плетью. Александр одобрил их суд, и даже Гефестион, потрясенный зрелищем, поверил Багоасу и принял решение в его пользу, хоть ему было и жаль своего глупого слугу. А испуганного Эрикла связали и повели в темницу.
Поздно вечером, когда зашло солнце, Эрикл сидел на бревне у окраины лагеря, пристыженный и разбитый. Вся спина, изодранная в кровь, сильно болела, раны кровоточили и при каждом движении нещадно давали о себе знать. Он зализывал их, как мог, пытался очистить, но бросил это занятие, так как не мог дотянуться до спины. На него смотрели как на полного идиота, а некоторые моралисты отругали его, мол, как он мог оклеветать наложника царя, который ни в чем не виноват. Один из его соратников осудил Эрикла: «Говорил я тебе, он опасен, хорошо, что ты еще слабо отделался, а могли бы и смертную присудить! А если бы из-за тебя казнили ни в чем не повинного человека, что тогда? Откуда ты взял, что Багоас действительно виновен в смерти Арха?» Эрикл возражал, пытался оправдаться, но все его аргументы были либо не удовлетворительными, либо смешными. Гефестион с ним даже говорить не захотел, а попросту приказал его выгнать. Эрикл злился на всех вокруг, но больше всего на свою глупость и безрассудство. Слезы обиды потекли по грязным щекам, слипшиеся светло-русые волосы лезли в глаза. Послышался легкий шелест одежд и мягкий чистый голос:
- Зря ты так поступил. А ведь я никому не желал зла и тебе в том числе.
Эрикл повернулся, и увидел того кого меньше всего ожидал увидеть – Багоаса. Тот стоял во всей красе, с аптечкой в руках. Эрикл разинул рот от удивления и не нашел что ответить. Багоас присел рядом, сложив ноги вместе, как принято среди персидской аристократии. От чего-то, он не смотрел Эриклу в глаза.
- Сейчас будет немного больно, потерпи, - сказал прекрасный перс и протер раны проспиртованной ватой. Воин зашипел, однако нежные и холодные руки Багоаса быстро успокоили боль. Видя удивленное молчание Эрикла, он сказал:
- Тебе не обязательно что-то говорить, ты пострадал, я хочу тебе помочь, потому что я вижу, что в душе ты хороший, просто ты не получал достаточно тепла, – он делал все быстро и умело, наложил на особо глубокие раны лекарственный бальзам, обернул весь крепкий торс Эрикла бинтами. Парень смущенно покраснел, когда руки Багоаса обхватили его грудь. Злость резко сменилась симпатией, сети раскаяния опутали сердце воина и только сейчас он понял, насколько ошибался на счет Багоаса. Всхлипнув по-мужски, он скомкано попытался объясниться:
- Прости меня… я плохо повел себя, и… я просто завидовал тебе, ты ведь такой славный… И я хотел, что бы Гефестион благоволил мне, как Александр тебе, я действительно думал, что Арх умер из-за тебя. Про тебя тут такое говорят, сам невольно поверишь в эти слухи. Тебя считают чужим, зловредным, будто ты портишь нашего царя, многие греческие и македонские чиновники недовольны тобой. И если кто-то не говорит о тебе плохо, это только потому, что боятся. Тебя… ну и Александра. Прости.
- Готово. Бинты не снимай два дня. Раны скоро заживут. И еще, не верь пропаганде и не глупи так больше, - произнес Багоас, глядя прямо в серовато-голубые глаза Эрикла.
Тот поджал губы и тихо поблагодарил:
- Спасибо. А зачем ты это… делаешь?
Багоас положил руку на его широкое плечо:
- Мне тебя дурака жаль, кто кроме меня может тебе помочь? Частично, я чувствую себя виноватым, - он взлохматил его жесткие волосы, встал и добавил:
- Иди к Гефестиону. Извинись перед ним, он примет тебя назад.
- Нет! – испугано воскликнул Эрикл, - он меня убьет. В лучшем случае снова выгонит. Он не прощает таких как я.
Багоас снова присел, он провел ладонью по его лицу, и вкрадчиво сказал; голос его звучал красиво и внушительно:
- А ты постарайся. Докажи, что ты достоин своего господина. Он, как и Александр, должно быть, не оттолкнет любовь.
- Ты плохо его знаешь, он не такой как Александр. Гефестион более жесткий и злопамятный, он редко прощает врагов и обидчиков, - грустно проговорил Эрикл, внутри радостно отметив, что Багоас не брезгует им, пусть он сейчас грязный, провонял потом и кровью.
Багоас усмехнулся:
- Но ты ведь не его враг или обидчик.
Эрикл опустил голову. Багоас поднял его лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Эрикл никогда прежде не видел прекрасное лицо Багоаса так близко, что бы чувствовать его дыхание. По телу побежали мурашки, когда персидский аристократ тонко улыбнулся и сказал:
- Мне бы понадобился такой сильный телохранитель, как ты.
Потом, Багоас ушел, оставив легкий аромат весеннего леса. Эрикл восхищенно смотрел ему в след, и чувствовал, как из глубины сердца поднимается горячая волна. Он забыл про боль и неприятности, а дотоле неведомое чувство затопило все его существо.
Впоследствии, они подружились, Эрикл стал хорошим другом для Багоаса, он поклялся защищать его во время походов. Многие изумлялись этой странной дружбе; простой македонский телохранитель, кельт по происхождению, деревенский сирота без рода и высокопоставленный персидский аристократ из династии Ахеменидов, фаворит двух государей.

Сыны Аннунаки
Двадцать шесть лет назад.
Ночная тьма заволокла небо, тучи скрыли светила, сверкали алые, как кровь молнии. Над земной пропастью летели они – ни боги, ни звери и ни демоны. Индийцы называли их «нагами», арабы именовали их «элохимы», шумеры же прозвали их «аннунаки». Могущественные прародители, создатели, земные божества. Огромного размера, человекоподобные полузмеи или скорее полурептилии, прекрасные, с огромными глазами. Один из них держал предмет, напоминающий золотое яйцо. Он внимательно осматривал людей, в поисках достойного «сосуда». Сотни милей проносились под ними за доли секунды. Пошел холодный дождь над Македонией, звезды, скрытые тучами, встали в положенном порядке, идеальное время для свершения великих дел наступило. Из глубины храма донесся полный отчаяния и ненависти человеческий крик. Всплеск темной энергии указал им путь, и аннунаки устремились туда. Это был храм Зевса. В центре открытого зала, перед изваянием Громовержца лежала изможденная женщина, она рыдала, и проклинала все на свете. Ее одежды были порваны, сама она была подвержена порывам ветра и дождю. От нее исходили сильные негативные эмоции, ярость кипела в ней безумными волнами. То была не простая женщина, а Эпирская царица Олимпия, жена Филиппа, царя Македонии. В ее роду, множества поколений назад, были аннунаки. В ее жилах текла кровь внеземных созданий, и поэтому был шанс, что она воспримет плод.
- Вот он, достойный сосуд для великого царя, - произнес тихий шипящий голос, напоминающий шелест ветра, шум волн или гул пламени. Царица вздрогнула и осмотрелась - из тьмы взирали внимательные потусторонние глаза. Олимпия мгновенно потеряла сознание, не успев даже разглядеть внеземных существ, так повлиял на нее гипноз. Тот, что держал золотое яйцо, приблизился к ней, другой сделал небольшой надрез на ее животе, и в рану через стеклянную трубку было влито сияющее содержимое из золотого шара. Ранку зашили, не оставив и намека на шрам. После, они исчезли для человеческого восприятия и взора. Аннунаки перенеслись на юго-восток. Они еще не закончили свою миссию. Относительно теплый климат Македонии сменился на резкий и холодный климат Суз. Вместо дождя там шел снег, белый и тяжелый. Персия была засыпана снегом. Второй сосуд был найден. Аннунаки явились в княжескую крепость, где жили сатрап Аракс и его незамужняя сестра. Княгиня, гордая и надменная, под стать Олимпии, чистых арийских кровей, идеально подходила. Она не спала, а сидела у открытого окна в одиночестве и смотрела, как падают снежинки. Что-то странное она почувствовала, необычные огни закружились на пиках крепости. Внезапно, рядом ударила молния, и вскрикнув, княгиня упала без сознания. То была не молния, а они. Проделав ту же операцию с разрезанием живота, что и с Эпирской царицей, они исчезли. В отличие от предыдущего раза, они ввели в тело женщины не семя, а развивающий эмбрион в черном яйце. Это повышало риск неудачи, потому что человеческое тело может принять семя внеземного существа, но вряд ли примет эмбрион того же существа, пусть и гуманоидного типа, но все же совершенно отличного от земного человека по строению тела, составу крови и развитию. Аннунаки во много раз сильнее людей, но и силы матери забирают больше. Так или иначе, дело сделано, «божественным демонам» осталось наблюдать за исходом событий. По их задумке должны родится две великие личности, и каждый должен встретить другого. Братья по отцу и совершено чужие по матерям. Они должны повлиять на мир, создать великую империю, изменить историю…
Утром следующего дня Олимпия проснулась и поняла, что беременна. На полу ползали змеи, ее любимые создания. Вскинув руки к небу, она воскликнула:
- Свершилось! Благодарю тебя, Великий Зевс! Я молила тебя о сыне, и ты мне его дал! Он станет оружием в твоих руках, он станет мечом и местью. Кровью нечестивцев он пропитает землю и отомстит за все оскорбления.
Зачатие произошло непорочным способом, поэтому она объявила своим родственникам и придворным что беременна божественным ребенком от самого Зевса. Филипп ей не поверил, хотя в последнее время они не проводили вместе время, как она могла забеременеть? Неужто изменила ему с другим? От кого же могла забеременеть царица? Жрец храма доложил царю, что в ту ночь видел в блеске алой молнии гиганта со змеиным хвостом вместо ног, который нависал над бесчувственной Олимпией. «Вода обтекала их, словно вокруг была невидимая стена. По земле ползали змеи, большие и малые, сильный страх одолел меня, и я убежал вовнутрь храма, молиться богам» - так закончил свой рассказ жрец. С тех пор и пошли слухи о том, что Олимпия родила своего сына от гигантского демона.
Царица по истечению должного времени, как и надлежит земному человеку, родила сына. Белого, как молоко, с золотыми волосами, прекрасного и необычного. Один глаз у него был голубой, второй был янтарный. И имя ему было дано Александр.
- Я предрекаю ему величайшую судьбу, - сказал оракул.
Тем временем, в ином мире, аннунаки ликовали - первый опыт прошел удачно. А вот второй их настораживал. Несмотря, на истечение девяти месяцев персидская княгиня не родила ребенка. Все дело в самом ребенке, потому что он был чужеродным для человеческого тела, он развивался как нага - медленно, постепенно высасывая всю материнскую силу. Женщина могла просто не выдержать таких нагрузок и преждевременно умереть. В случае с Александром, то он был почти человеком, он имел человеческое тело, так как был начальной стадии введен в человеческую яйцеклетку, оттого и развивался как человек.
Прошло семь лет, прежде, чем сестра Аракса родила ребенка, не то человека, не то холоднокровного рептилиеподобного создания. За полгода до родов, она в ужасе осознала, что беременна, хотя являлась незамужней девственницей. Страх перед позором охватил ее, и тогда она решила убить своего ребенка. В слезах она пришла к брату и сообщила о своем решении. Аракс ужаснулся и воскликнул:
- Ты не должна убивать своего ребенка! Это ужасный грех, лучше роди, я обещаю, что никто не узнает об этом.
Аракс выполнил обещание. Только он и их отец знали об этом. Бедная женщина худела и бледнела на глазах. Она не хотела иметь дитя, проклинала его, и к концу так измучилась, что ей расхотелось жить. Роды были тяжелыми, и она умерла, так и не увидев ненавистное дитя. Князь Аракс был сильно шокирован, когда павильные бабки вынесли ему монстра, а не человеческое дитя. Это было белое, как снег существо, с огромными залитыми глазами, отливающее синим и пурпурным. У него был змееподобный длинный хвост вместо ног и мягкие щупальца вместо рук. Отец Аракса вскрикнул от ужаса и сказал:
- Она родила демона! Это дитя – недобрый знак, его нужно уничтожить!
Однако Аракс принял на руки маленькое существо, которое было отнюдь не страшным, как показалось на первый взгляд, а милым и беспомощным. Оно тихо скулило, скрипело, и протягивало свои слабые белые ручки-щупальца. Тело его было мягким и нежным, только холодным, как горный ручей. И пахло от существа приятно, будто весенними цветами. Как только Аракс прикоснулся к нему, внеземное создание дружелюбно обхватило его руку своим хвостом. Жалость и любовь проникли в его сердце, и в огромных глазах маленького монстра он увидел ответную любовь. Аракс принял твердое решение: во что бы то ни стало, он воспитает его как родного сына, несмотря на все уговоры отца уничтожить «демоническое исчадие». Княгиню похоронили. Аракс не сильно скорбел по ее смерти, потому что при жизни не любил ее. Из-за злого и надменно нрава сестры, они все время ссорились и не испытывали никаких теплых чувств. «Поделом ей. При жизни она всегда призывала смерть, и теперь ее мечта исполнилась. Злая ведьма, вот кто она» думал о сестре князь.
Аракс попробовал кормить дитя коровьим молоком, и, как оказалось, существо с удовольствием его пило. С каждым днем оно проходило странные метаморфозы, будто обретало человеческую форму. Руки стали человеческими, хвост пропал, появились ноги, постепенно он полностью стал выглядеть как человек, и голос из свистящего стал обыкновенным человечески детским. Аракс полюбил его и дал ему имя Багодата – данный Богом.
Второй опыт завершился почти удачно, аннунаки остались довольны результатом. Астара главный генетик, особо был внимателен, ибо это его «данные» были изъяты для создания этих двух существ. Фактически, он был их отцом, его больше других волновала судьба его детей. Однако закон аннунаки гласил о запрете вмешательства в другие миры без острой необходимости.

Свидание
Армия Александра расположилась в горах на ночь, а утром на рассвете они планировали двинуться дальше. Позади – сотни покоренных городов и народов, а впереди еще больше. Лагерь располагался в живописном месте, где протекали чистые лазурные реки. Осень окрасила листву в золото, на вершинах гор уже белел снег. Александр был на совещании, так что Багоас на весь вечер был свободен. Он упражнялся в танцах, когда Эрикл заглянул к нему в шатер и спросил:
- Привет. Можно я зайду?
Багоас накинул на себя халат, так как упражнялся в одной набедренной повязке, и сказал:
- Заходи.
Эрикл потоптался немного и зашел. На нем были чистые белые одежды, рубашка расшитая красным орнаментом, штаны по обычаю эллинов он не носил, поэтому длинные и сильные ноги были открыты. Сапоги из мягкой кожи, алая повязка вокруг головы, сам он весь чистый, опрятный. Длинные светлые волосы он неумело, но старательно причесал. Осмотрев его с ног до головы, Багоас улыбнулся наивности Эрикла. Тот был высоким, выше других воинов Александра, и был даже выше Гефестиона. «Почти как Дария» - подумал перс. Эрикл протянул ему букет из лесных ярко голубых и фиолетовых цветов и, краснея, сказал:
- Это тебе.
Багоас принял подарок, и сказал:
- Спасибо. Они приятно пахнут. Где ты их нашел?
Эрикл проговорил, махнув куда-то в сторону:
- Там, в лесу у реки. Там много крапивы, почти ростом с меня, все ноги и руки обжег, зато, собрал цветы. Они как назло росли именно между крапивы.
- Зачем такие жертвы! – шутливо сказал Багоас. Эрикл улыбнулся и ответил:
- Ради тебя.
Багоас помолчал, затем произнес:
- Значит, у нас свидание?
Эрикл опустил голову, шмыгнув носом, его забавное глуповатое лицо стало озадаченным. Он стеснялся сказать «Да», так как никогда ни с кем не встречался. Он был еще девственно чист, хоть и строил из себя крутого парня, которому море по колено. Задумавшись, он не заметил, что Багоас что-то говорит ему, и переспросил:
- Что?…
- Я говорю, садись, расскажи о себе больше, ты ведь из кельтского племени? Как ты попал к македонцам?
Эрикл сел на предложенное место, на ковер напротив перса, скрестив ноги. Он пожал плечами и сказал:
- Моя жизнь не была особенной. Я был сиротой… когда македонцы разгромили наше племя, мне было восемь лет. Они взяли меня в плен и увезли в Македонию. Там я сбежал из рабства, мне было не так тяжело как другим, и за мной не было погони, я же был еще ребенком, ну и попал в горную деревню. Там меня приняли, я стал жить в старой мельнице. Долгое время я шатался то тут, то там, выучил местный язык, а свой родной забыл. Стал работать наемным работником, поля вспахивал, таскал тяжести, в общем, подрабатывал, как мог. Иногда я участвовал в боях за деньги. Кстати, нехило платили. Потом я узнал, что Александр собирает армию, и подался в солдаты.
Багоас делал вид, что внимательно слушает, гулкий голос Эрикла отдавался громом, кельт рассказывал взволновано и по-простому, жестикулируя. Перс улыбнулся, и предположил:
- Потом ты встретил Гефестиона, в битве защитил его и он сделал тебя своим телохранителем?
Эрикл рассмеялся:
- Да, точно! Так и было, - он вспомнил что-то и серьезно сказал:
- Кстати, Гефестион уже принял меня назад, как ты и говорил.
Багоас положил руку на его ладонь, и кивнул:
- Я рад за тебя.
Они смотрели друг другу в глаза. Эрикл был очарован его красотой и отзывчивостью, взгляд невольно скользнул в прорез фиолетового халата, по выпуклой груди, ниже, на гладкий живот. Он протянул вторую руку, робко прикоснувшись к груди Багоаса. Грубые мозолистые пальцы воина почувствовали шелк нежной кожи, которая соблазнительно сверкала перламутром в свете светильников. «Ты позволишь мне?» - умоляюще говорили глаза Эрикла. Багоас почувствовал жалость. Он знал, что Эрикл без его позволения не сделает даже легкого поцелуя.
- Ты знаешь, я принадлежу Александру, ты не должен надеяться на что-то большее, чем дружбу.
- Я понимаю, - тихо ответил Эрикл, его глаза сверкали, - Я даже и не мечтаю. Это недостижимо. Я никогда не видел таких как ты… я видел красивых мужчин, я видел их обнаженными, но не испытывал ровным счетом ничего, но я никогда не встречал таких как ты.
Багоас прищурился и в шутку спросил:
- Ты намекаешь на то, что я евнух, и ты не знаешь, как я устроен?
Эрикл опешил, его лицо удивленно вытянулось:
- Нет-нет, я имел в виду таких красивых как ты, непохожих ни на мужчин, ни на женщин. Ты андрогин, воплощение древней легенды, существо из другого мира, - и совсем тихо спросил, – прости за вопрос, а как ты стал евнухом? И кто такие евнухи?
- Если честно, то я им никогда не был, если ты об анатомии, просто у нас в Персии евнухами называют также женственных юношей, одевающих женские одежды, которые служат при царском дворе. Конечно, большинство из них подверглись операции, по своему желанию или же нет. Но есть исключения, например, у меня все на месте, - Багоас загадочно улыбнулся. Эрикл кивнул, хлопая русыми ресницами. Он дотронулся до шелковистых волос, поиграл с локонами и вздохнул:
- Как же я завидую Александру! У него такой прекрасный юноша, как ты.
Багоас жалостливо поднял тонкие брови, погладил его голову, и, подумав, коснулся его губ в целомудренном поцелуе. Эрикл поднял удивленный взгляд, и поймал обворожительную улыбку:
- Иди спать, уже поздно.
Кельт несся к себе не чувствуя своих ног от счастья. Первый поцелуй в его жизни случился, и не с какой-нибудь потной простолюдинкой или неотесанным юнцом с окраины, а с самым прекрасным человеком во всей Азии! Еще долго он чувствовал сладкий вкус на губах, и прикосновение к гладкой коже, и благодарил всех известных богов за выпавшую милость.

Две любви
Александр узнал о холодной вражде между двумя своими возлюбленными. Он решил помирить их оригинальным способом. Гефестиону он не стал ничего говорить, а вот Багоасу сказал о своих планах, когда тот расчесывал его золотые кудри золотым гребнем, солнечным утром.
- Послушай, мне не нравится, что ты и Гефестион… не дружите. Почему между вами вражда?
Багоас на секунду остановился, потом продолжил, обдумывая свой ответ. Он осторожно произнес:
- Это соперничество за любовь. За твою любовь, мой Искандер. Гефестион также считает, что я чужд тебе, и мне нет места в..., - он осекся. Александр взглянул на него снизу, у того было мрачное лицо. Блондин взял его нежно за руку и спросил:
- Нет места в моем сердце? Не слушай его, Багоас. Он всегда говорит, что думает, прямой, чуть грубоватый на язык. Но Гефестион друг, он никогда не предаст. И знаешь…
Александр притянул Багоаса к себе, посадил на свои колени и поцеловал его прохладные ладони. Он смотрел на него с большой нежностью, Багоас почувствовал горячее дыхание царя.
- Я люблю вас обоих, вы мне оба дороги, и я не мыслю жизнь без вас двоих. Просто люблю я вас по-разному. Не смей думать, будто ты для меня ничего не стоишь, не верь этим слухам. Я хочу, что бы ты немедленно помирился с Гефестионом. Знаю, тебе будет нелегко, но ты понимаешь сердце каждого лучше, чем кто-либо. Между вами не должно быть стены.
Багоас сказал:
- Да будет так, Искандер.
Александр довольно улыбнулся, его яркие глаза сверкали, и в мыслях он думал: «Он никогда не разочарует меня, не предаст, не разрушит моих надежд, но даже если это не так, ничто не разрушит мою любовь к нему». Царь тихо сказал:
- Наша любовь будет вечной, и я буду помнить ее как священный дар. Сам Бог связал нас узами любви, как тогда я смогу воспротивиться его воле? Я желаю видеть на твоем прекрасном лице улыбку, будь счастлив, мой мальчик, посмотри на меня, - Александр взял его за лицо и приблизил к себе.
Багоас в ответ смотрел на него с доверием и любовью. «Хотел бы я спросить тебя, любишь ли ты меня больше всего на свете? Больше, чем Гефестиона? Я люблю тебя сильнее всего, сильнее своей жизни, можешь ли ты ответить, что любишь меня также, скажи?» - но эти слова так и остались несказанными. Александр поцеловал его крепко и страстно, проникая в рот языком, откровенно лаская. Брюнет обнял его за шею, и отдался горячему, волнующему разум, удовольствию. Они долго целовались, Александр вспыхнул безудержной страстью, той, которая затмевала его разум. Великий воин Александр ранее, никогда не поддавался чувствам, он считал что аскетизм и воздержание – истинная стойкость настоящего воина. Обладая горячим нравом и природной горячностью во всем, он был, тем не менее, холоден к сексуальным удовольствиям, и ровно дышал к женщинам. Александр ценил любовь и никогда не отвергал ее, и был с людьми исходя из любовных и романтических чувств, а не сексуальных. Однако Багоас был единственной личностью, к которому он испытывал сильную, труднообъяснимую страсть, всепожирающую, доводящую иногда до безрассудства. Александр не мог контролировать себя в присутствии этого соблазнительного юноши с вызывающим взором огромных глаз, и иногда он срывался. Ни Гефестион ни другие мужчины не вызывали подобных эмоций, такой огненной страсти. Александр не стыдился этого и не скрывал отношений с ним.
Свет проникал через окна, просвечивая белые шторы. Белый свет был повсюду, и Багоас был в белом. «Цвет невинности и чистоты» - подумал царь. И пусть сейчас утро, он желал своего наложника больше, чем ночью желал кого-либо. Александр снял золотой широкий пояс Багоаса, сжимающий его тонкую талию, расстегнул роскошную одежду. Он стал покрывать поцелуями его грудь. Тот закрыл глаза и вцепился в его волосы.
- Искандер, подожди… тебе нужно на военный совет, скоро он начнется.
Александр не отрываясь от поцелуев, ответил:
- Пусть подождут всего пятнадцать минут…
Багоас улыбнулся про себя. Он гладил Александра по голове и тихо шептал, так тихо, что невозможно было различить слов: «Ты мой… мой на века, на тысячелетия, я не отдам тебя никому…мой Александр» Царь пересадил фаворита на свое кресло, сам опустился на колени между ног Багоаса. Тот поднял изящные брови:
- Зачем?
- Я хочу отдать тебе должное.
- Сейчас утро, мой царь! Неужели ты не насытился нынешней ночью? Разве мое вино не утолило твою жажду?
- Нет, мой милый, ты слишком прекрасен для этого.
Багоас не стал спорить, и Александр сделал то, что хотел.
Во время совета, местный вождь, во дворце которого остановился Александр и его полководцы, пожаловался на набеги свирепых и «непобедимых» разбойников, которые уже много лет изводили мирных людей. Разбойники используют обученных волков и бойцовых собак для нападений. Александр пообещал помочь, и после совета он попросил Гефестиона остаться. Он взял его ладонь и мягко произнес:
-Мой друг, у меня к тебе просьба. Я сегодня должен ехать дальше. Ты останешься здесь, и разберешься с разбойниками, возьми часть армии и разгроми их. А когда закончишь, последуй за моим отрядом.
- Да, Александр.
- Подожди, это еще не все, Багоас останется с тобой.
Гефестион чуть не подавился от удивления:
- Что? Но зачем?
- А затем, что он ведает тайные тропы, умеет управлять зверями, он поможет тебе.
Гефестион с неохотой, но все же согласился. Александр обнял его, поцеловал в край губ и сказал:
- Молодец. Ты справишься! И не ссорься с ним, он хороший мальчик.
Гефестион пробубнил:
- Да уж, хороший, особенно, когда превращается в змея и норовит всех поубивать.
- А? Что ты сказал? – спросил царь, прежде чем он хотел уйти, Гефестион улыбнулся и произнес скороговоркой:
- Ничего, ничего, просто так, мысли вслух.
- А. Ну ясно. Постой, - солнечно обрадовался Александр, - пойдем сейчас со мной на тренировку, у меня еще есть время до обеда.
- Пошли, - вскочил Гефестион, они взялись за руки, совсем как в детстве, и вышли из зала.
***
Хоть Гефестион взял с собой Багоаса неохотно, он посчитал, что сделал правильно, как и велел Александр. Там в незнакомых горах, среди суровых деревьев и неприступных скал, Багоас безошибочно распознал все ловушки и указал тайные тропы. Гефестион уже не думал, как он это делает. Он просто следовал за ним. А когда они с армией проникли в логово разбойников, и те натравили на них волков и собак, то даже благодарил Багоаса за то, что тот остановил их. Звери стали послушными, как домашние. После славной, но недолгой битвы, Гефестион затрубил в рог, оповещая о победе. Глубокий звук разнесся по всей округе. Его одежда была запачкана кровью врагов. На теле имелись незначительные царапины. Вообще, Гефестион одевался серо и невзрачно, предпочитал цвета буро-коричневые или черный. Он редко носил украшения, обычно только по праздникам, его волосы всегда были причесаны наспех, этим он и отличался от блистающего Александра. Самой яркой частью Гефестиона были его серебристо-голубые глаза с длинными ресницами, ну и высокий рост. Вот и сейчас, трудно было описать, как был одет царский визирь. Александр же напоминал цветочный сад, царь любил красоту и роскошь, подобно персидским правителям. Он надевал белоснежные одежды, вышитые золотыми узорами, узорчатый алый плащ, множество дорогих украшений с самоцветами, и золотую обувь. Светлые волосы Александра сверкали расплавленным золотом, на щеках часто можно было увидеть юношеский румянец. У него даже глаза были разноцветными. Багоас по случаю битвы надел черную узкую одежду, состоящую из штанов, сапоги и короткого камзола. Черный шарф закрывал его голову, а аккуратно уложенные волосы были спрятаны под тканью. Он вытаскивал свои стрелы из убитых, а когда Гефестион заметил это, он спросил:
- А разве ты сражался?
- Конечно. Ты просто не заметил меня, - он не смотрел на хилиарха, продолжая вырывать стрелы.
- Ты был невидимкой?
- Нет, просто двигался быстро и стрелял метко.
- Значит, это был ты… я думал, что за тень скользит там, в скалах, и откуда льются стрелы, - он говорил без тени сарказма или насмешки. Багоас посмотрел на него внимательно, большие глаза македонца смотрели восхищенно и открыто. Сгустились тучи, послышался гром.
- Нужно укрыться, пока не пошел дождь! – крикнул Эрикл издали, помогая раненым. Его богатырская сила и вправду впечатляла, он мог свободно уложить в бою сразу дюжину взрослых мужчин.

На обратном пути, пошел сильный ливень, воины быстро соорудили шатры, и спрятались в них. Гефестион дрожал от холода, он последним зашел в шатер и промок до нитки. Эрикл забрал мокрую одежду, дал ему сухую и убежал в другой шатер, прикрываясь плащом. Багоас сидел рядом, и смотрел на Гефестиона, внимательно, не мигая, будто изучая, как тот переодевается. Гефестиону стало неуютно от его взгляда, он не вытерпел и вспылил:
- Хватит на меня так смотреть!
- Прости, - Багоас отвернулся. Он сжимал пальцы и выглядел странно. Гефестион поджал губы, и извинился:
- Не обижайся, я… я просто смутился, ты так смотришь, как будто впервые видишь голого мужика.
В полусумраке было трудно определить выражение лица персидского танцора, но, похоже, тот был задумчив. На слова Гефестиона он лишь отстраненно кивнул. Македонец присел рядом, обнял его за плечи и еле слышно вздохнул.
- Когда-то, мы тоже так с Александром сидели, только под деревьями, когда мы жили в Мизее. Нас накрыл ливень, и Александр грел меня, у него всегда были теплые руки. Он редко мерз. Тогда у нас случилось кое-что, мы были еще детьми. Это так странно было. Мы поняли, что любим друг друга. Он первым поцеловал меня, прямо в губы… это было так нежно и необычно для меня.
- Как романтично. И красиво, - проговорил Багоас. Подумав, он склонил свою голову к плечу Гефестиону. Тот удивленно посмотрел, но увидел только пышные черные волосы Багоаса, роскошным водопадом рассыпавшиеся по его спине и плечам. Каштановые волосы Гефестиона смешались с его локонами. Багоас ценил доверие, ведь Гефестион рассказывал сейчас о личных интимных отношениях с Александром, о том самом священном и глубоком, а это означало, что Гефестион принял его, принял в семью. Отныне, они связаны, связаны Александром. И быть может, еще чем-то. Честность за честность, и Багоас произнес:
- Как мы все-таки различны. Наши судьбы текли в совершенно разных руслах, твоя и моя. Ты знал невинность и детство, ты встретил любимого человека и познал его любви, еще не ведая скверны плотских отношений. Я же был лишен всего, что было у обычных детей, все невинное и детское было стерто навечно из моей жизни, и так глубоко, что я не помню, где именно началось та отвратительная грязь.
Багоас замолчал, внезапно обрывая рассказ, то ли от сомнений, то ли обдумывая слова. Гефестион искренне спросил:
- И что было дальше? Расскажи, доверься мне.
- Еще не родившись, я потерял свою мать, которая ненавидела меня. Меня презирали, за то, что я не такой как другие, за то, что я не был похож ни на одного из них. Я был монстром в человеческом обличье. Когда мне было девять, я потерял отца, которого любил, из-за амбиций одного человека. Фарнук – так звали его. Он был настоящим демоном, темным, подлым, жестоким. Аракс был по крови моим дядей, но я считал его отцом, он брат моей матери, а Фарнук приходился ему двоюродным братом. Меня хотели убить, но из-за моей красоты, не стали, а воспользовались мной. Их было много, но главными зачинщиками являлись Фарнук, Орксин и Мардук. Предатели, они изменили своему царю, и приняли нового, жестокого и продажного, Артакшатра - так звали его. А мой отец не желал, слишком дорога ему была честь. Фарнук и Орксин пользовались мною раз за разом - это было ужасно. Я не ведал любви, только грязь и лицемерие. В такие моменты сердце мое истекало кровью, я думал о том, что нет на свете того, что могло бы очистить меня, - голос Багоаса стал тихим и глухим. Казалось, что он плакал, но нет, глаза не были наполнены слезами. Гефестиону стало дурно. Он и предположить не мог, какая у Багоаса может быть горькая судьба. Гефестиону хотелось плакать. Багоас тихо спросил:
- Скажи, имел ли ты кого-нибудь кроме Александра?
- Нет, Александр мой единственный, моя единственная любовь.
Багоас печально улыбнулся. Гефестион не видел его лица, но физически ощущал его грусть, он осторожно спросил:
- Скажи, почему тогда, ты не совершил самоубийство? Как ты перенес столько ужасов и страданий, и мог дальше жить? Что двигало тобой?
Багоас коротко ответил:
- Надежда. И месть.
- Я думаю, что твоя преданность Александру, твоя любовь… и религиозные обряды, которые ты совершаешь, должны очистить тебя. Ты ведь не виноват, что они, эти бессовестные негодяи, обесчестили тебя. Обещаю, эта история останется между нами. Где они сейчас?
- Мертвы, двое из них. Один где-то засел, но я найду его. И тогда моя месть будет завершена.
Гефестион не стал задавать больше вопросов. Он тихо проговорил себе под нос: «Не сломался. Я поражен. Нежный персидский цветок, а внутри крепче булатной стали»
На улице гремел гром, стало очень темно, почти как ночью. Сверкали лиловые и голубые молнии, сильный ветер раскачивал деревья, и те жутко скрипели. Гефестион почувствовал тепло тела Багоаса, он теперь не был кем-то чужим и далеким. Гефестиона посетило то самое чувство, которое он почувствовал во время танца с ним. С того момента прошло почти полгода. Гефестион обнял его крепче, Багоас поднял голову и поцеловал его, македонец не сопротивлялся, наоборот, он ответил на нежный поцелуй, который стал символом их полного примирения и дружбы, а может даже любви. Сейчас Гефестиону было трудно определить свои чувства к Багоасу, это было больше чем дружеская симпатия, но еще не любовь. Что-то между этим. Что касалось Багоаса, то он с давних пор строго разделял людей на три группы; враги – те, кто ему были ненавистны или отвратительны, друзья – те, кому он был благодарен, и любимые – те, кого он любил, коих оказалось мало в его жизни. Был один человек, которого он любил, но с которым у него ничего не было, кроме нежной дружбы. Его звали Гудари, он был главный евнух Дария, ответственный за религиозные ритуалы и церемонии. Когда впервые Багоас увидел его, во дворце Дария, все его существо замерло, будто он увидел нечто неземное и необыкновенное. Гудари был удивительной красоты, высокого роста, стройный как стрела. И хотя черты его были не столь отточенными, как у Багоаса, главной притягательной силой в нем был кроткий и мягкий нрав, чувствительная доброта, сиявшая в светло-голубых, как небо, глазах. Не классическая персидская внешность. Его длинные вьющиеся волосы имели серебристый цвет, а гладкая кожа имела редкий светло-бронзовый. Выглядел он молодо, на лет двадцать пять, однако ему было намного больше, и только во взгляде и поведении отражался его истинный возраст. Держался он величаво и сдержано, как подобает личностям, занимающим высокий пост. Он был одет в длинные ритуальные одежды, какие одевают придворные жрецы, только более женского стиля.
Они познакомились, а вскоре и подружились. Оказалось, что Гудари был фаворитом царя Дария, они состояли в любовных отношениях. Несмотря на то, что Багоас в глазах Дария обрел более высокий статус, Гудари обращался с Багоасом с великой нежностью, он учил его придворному этикету и некоторым храмовым ритуалам. Обыкновенно, в таких ситуациях между соперниками вспыхивает зависть и холодная вражда, но с Гудари было все иначе. Он словно был воплощением света и доброты. Второй главный евнух Дария - некий египтянин Бабукес, был худым и длинным мужчиной, с острыми, но женственными чертами лица, длинными черными волосами и большими глазами. Он не очень добродушно отнесся к новому фавориту царя, Багоасу, однако, был с ним очень вежлив и воспитан. По сравнению с Гудари, Бабукес имел более инфантильный и медлительный характер, он руководил внутренними покоями дворца, управлял гаремом, и видимо, живя рядом с женщинами, он стал как женщина: приземленным, мелочным, склонным к слезам и сантиментам.
У Гудари был красивый голос, очень мягкий и приятный, Багоасу нравилось слушать его. Иногда он пел под звуки скрипки и сетары и так проникновенно, что наворачивались слезы. Также и танцы Багоаса вызывали у Гудари ответные восторженные чувства. Багоас не пугал его, наоборот притягивал. Через некоторые время, где-то полгода спустя, Багоас понял, что влюблен в Гудари. И это дало ему понять, что Гудари не человек, ведь аннунаки в основном влюбляются в себе подобных. И как бы он не желал этого признавать вначале, он все-таки решил, что внутри сердца испытывает любовное влечение к сереброволосому жрецу. Он решил не признаваться ему в этом, Багоасу было достаточно видеть его улыбку и трепетно прикасаться к прекрасному телу в дружеских объятиях. Гудари принадлежал Дарию, а значит, по персидским законам, кому-либо было запрещено даже помышлять о том, что бы иметь любовные отношения с наложниками и фаворитами царя. С другой стороны, Багоас был ни кем-либо, а самым любимым наложником Дария, а в законе не запрещалась любовь между фаворитами царя одного пола.
Однажды, вечером, Дария позвал Багоаса и Гудари в свою спальню. Они были удивлены. Обычно, он звал только одного из них, чтобы провести ночь.
Дарий восседал в пышном кресле, одетый в легкий халат, тень падала на его лицо и грудь. Кровать, застеленная шелковыми простынями, находилась напротив него. Балки кровати украшали нити жемчугов и живые вьющиеся розы, а поэтому их сладкий аромат наполнял комнату. Гудари и Багоас поклонились и поприветствовали царя, Дария улыбнулся и велел им лечь в постель. Евнухи переглянулись, но выполнили волю царя. С изяществом, они сняли верхний слой одежды и сели на кровать. Багоас чувствовал, что задумал Дария. Он знал, персидский царь был пресыщен всеми удовольствиями, и обыкновенные ласки его больше не возбуждали. А также, он перешел тот возраст, когда в крови пылает огонь страсти. А может, Дарий знал о его влюбленности в Гудари?
- Представьте, что меня нет здесь, - сказал царь, разглядывая своих наложников, держа в руке бокал красного вина - и представьте что вы оба – любовники друг другу. Целуйтесь. Раздевайтесь. Мне интересно посмотреть, как вы это будете делать.
Дарий был совершенно серьезным, и поэтому мысли о шутках сразу отпали. Его блестящие глаза пылали интересом.
Багоас поднял брови и спросил с легким удивлением:
- Зачем? Это необычная просьба, почему ты спрашиваешь нас это сделать?
Дарий ответил:

- Я знаю о ваших чувствах друг к другу. Я знаю, что по своей воле вы никогда не сделаете этого, хотя втайне желаете, - лицо Дария озарила добрая улыбка.
Багоас повернулся лицом к Гудари и глазами ему сказал: «Дарий прав. Мы ведь хотим этого?». Гудари понял его и ответил также взглядом: «Ну что ж, да будет так. Ты мне тоже нравишься» и улыбнулся краем губ. Багоас тоже улыбнулся, таинственно и нежно. Он закрыл глаза, представляя, что Дария и вправду не было рядом. Он вспоминал самые яркие чувства по отношению к Гудари. Нежную любовь и чистую дружбу нужно было превратить в физическую страсть. Гудари волновался, он смотрел на прекрасного Багоаса, который лег на простыни. Нагнулся над ним и впервые коснулся его губ, в горячем поцелуе. Сначала медленно и нежно, затем глубоко и чувственно, одновременно медленно расстегивая и снимая одежду Багоаса. Юноша под ним блаженствовал, ибо Гудари имел необыкновенное умение дарить удовольствие. Багоас обхватил его руками за плечи и прижал к себе.
Дарий ничуть не стеснялся, наблюдая интимное зрелище. Двое прекрасных юношей, которые ласкали друг друга, вызвали у царя восторг. Он внимательно смотрел, ему нравилось. Тем временем, Гудари покрывал поцелуями белую грудь Багоаса, спускаясь ниже к животу. Багоас выгнулся и ощутил горячее тело Гудари, такое же пылающее и страстное, как его поцелуи. Гудари расстегнул свой камзол, но не снял, внутри у него была только изящная повязка на больших бедрах. Багоас сомневался, что у них зайдет дело дальше ласки, если, конечно же, Дарию не взбредет увидеть нечто совсем откровенное…
Тело Багоаса было прохладным и белым как лунный свет, а тело Гудари наоборот, горячим и чуть смугловатым, как солнечные лучи, зато у него были светлые волосы и глаза, а Багоас был темноволосым и темноглазым. Они сильно отличались, и в тоже время, дополняли друг друга. С тех пор, как Багоас познал близость плоти, он никогда не испытывал такого яркого удовольствия, даже с Дарием. Однако, как он и думал, дальше любовных ласк не пошло.
Гудари шепнул Багоасу на ухо, в его голосе слышались нотки смущения:
- Царь желает большего. Притворимся, что делаем это? Ты ведь не собираешься это делать по-настоящему…
Багоас улыбнулся:
- Да, сделай вид. Дарий все равно не поймет…
Они не сняли одежд, прижались друг к другу обнаженными спереди телами, Багоас обхватил его талию ногами и доверил остальное другу. Из них получились бы неплохие актеры, они имитировали близость с реалистичной точностью, а увлеченный зрелищем Дарий не заметил подвоха. Через некоторое время, когда луна уже высоко стояла в ночном небе, Дарий встал, снял свой кафтан и лег между наложниками. Что было далее, для Багоаса было уже неважно. Он помнил только Гудари, его тепло и поцелуи, он не ожидал, что между ними это случится. На утро, они пришли к негласному соглашению, что случившееся вчерашней ночью – это воля царя, и продолжили чистую дружбу, как раньше. Багоасу было немного грустно, Гудари мог бы быть ему прекрасным и идеальным возлюбленным, но… не суждено. Он глубоко похоронил свою любовь к нему и старался думать о нем просто как о дорогом друге.
После того как Дарий погиб, а Багоас попал к Александру, Гудари переехал в Вавилон, служить в храме. С тех пор Багоас его не видел, но помнил и иногда скучал по нему. Он вспоминал также Дария, в его сердце хватало место для этого высокого персидского царя, который подарил ему путь к свободе.
Десять принципов
Десять вещей, которых Багоас ненавидел или не переносил. В его списке первыми были: предательство, ложь и бесчестное убийство. Далее, он ненавидел алкоголь, он не выносил его запаха, он не выносил пьющих людей. Звериный инстинкт вызывал в нем агрессию при запахе алкоголя. Зато он очень любил молоко и мог только им и питаться. Он ненавидел беспричинную жестокость, как по отношению к людям, так и к животным. Каждый раз при виде людей поедающих мясо, его сердце болезненно сжималось. Несмотря на то, что он был полузмеиный бог, нага, он не был хищником по отношению к меньшим собратьям. Ему легче было съесть человеческую плоть, чем звериную, ибо человек в своей подлости и жестокости превосходил животных. Он не любил когда дела шли не по его плану, ненавидел любовную измену и ненавидел женщин. Еще в детстве, он наблюдал отвратительнейшие черты женского коварства и глупости, их порочную похоть и полнейшее игнорирование моральных ценностей.

Он видел как в гареме Дария, женщины готовы были идти на любую подлость ради меркантильных целей, подставляя друг друга и из-за похоти или богатств, шли на самые гнусные вещи. Имея единого господина, эти наложницы не гнушались заводить любовников на стороне, даже под страхом смерти. По персидским законам, мужчина не должен подходить к женам и наложницам царя ближе, чем на семь шагов, любой придворный увидевший обнаженную наложницу или же без разрешения проникнувший в гарем, нес суровое наказание, а иногда, такому преступнику отрезали уши и нос. И, несмотря на строгие законы, разврат цвел в подобных гаремах, и виною были именно женщины. «Олицетворенный грех, символ морального упадка и иллюзии» - так говорили о женщинах ученые мудрецы, и Багоас не мог не согласиться с ними. Он ненавидел и тех, кто был привязан к женщинам, потому что такие люди уподоблялись им в малодушии и неразумности, они шли на поводу у женщин, теряя собственную волю. Такие люди обречены на гибель. Многие продажные чиновники, творящие бесчестные дела оказались на деле подкаблучниками своих жен и любовниц. Вот где таился корень зла! Разве может такой подкаблучник противиться своей жене, если она будет требовать новые дорогие наряды, золотые украшения, шубу, дворцы с фонтаном и садом с розами? И понятное дело, чтобы нажить такие богатства, человеку приходится идти на все, даже на обман и взяточничество. Багоас всеми силами избегал любого контакта с женщинами и не желал даже сидеть за одним столом с женщиной. Хотя ему, как евнуху, было позволено общаться с ними, так как евнухи сравнимы с третьим полом, не считались за мужчин, все же он остерегался их. В Персии не приемлемо женщине общаться с мужчинами, тогда как в Греции и Македонии это дозволялось. Багоас негодовал по этому поводу и так и не привык к тому, как развязно ведут себя девушки и женщины в присутствии мужчин. Однажды был такой случай: Багоас разговаривал с одним из полководцев Александра, во время праздника. Они сидели на скамейках, Багоас говорил о чем-то важном. Тут подошла молодая греческая гетера и села на колени полководцу, обняв за шею. Она взглянула на Багоаса как на диковинное чудо, и сказала полководцу: «Дорогой, а кто это девушка?» Не успел полководец ответить, как Багоас резко встал, взглянул на них ядовитым взглядом и без слов ушел. Поведение женщины возмутило его до глубины души, а также безвольность полководца. Что за бескультурье и неуважение у этих эллинов? За такое поведение в Персии мужчина ударил бы ее и заставил извиниться перед гостем. Но, похоже, у эллинов это в порядке вещей. И как эта греческая шлюха посмела вмешаться в разговор двух высокопоставленных мужчин! Нет, пятьдесят палок ей точно грозит, а еще лучше освинцованная плеть. На следующий день полководец заболел, и симптомы были как при отравлении змеиным ядом. Гетера вовсе отравилась и умерла в течение суток в муках. Багоас сам не ожидал таких последствий, ведь в его планах было лишь наказать их, но не убивать. Возможно, в нем росла убийственная сила змеиного бога, трудноуправляемая, как заряд молнии, как бушующий ветер, который не остановить. Будь на его месте другой человек, он бы испугался такой силы, такой ответственности. Разнюнился бы или начал прятаться от людей, но это же был Багоас! А значит, он не только не был смущен своим потенциалом, но воспользовался им против своих врагов. «Если бы не мое благочестие, я бы пошел по стезе зла и разрушения» так думал он, и благодарил Ахурамазду за то, что тот не дал ему сойти с пути праведности и милосердия. А могло быть все иначе.
Еще одна история ревности на основе неприятия к женскому полу и измены со стороны Александра приключилась с Багоасом. Это произошло в Гиркании, в начале их отношений, когда между ними еще не было общего ложа, но была любовь. Багоас обыкновенным днем, сидел около фонтана и играл на сетаре, во внутреннем дворе. Дворец с открытым верхом окружал двор, словно белые воздушные облака, со стенами выложенные драгоценными камнями, с полом из мрамора и лазурита. Во дворе располагались пруды с благоухающими лотосами. Никого не было, разве что иногда проходили сонные евнухи в длинных нарядах, их было около полсотни в этом дворце, некоторые тут остались еще со времен царя Артоксеркса. Они были старыми, но на них еще был след их былой красоты, и собою они напоминали гордых старых орлов. Новые и молодые были приняты во время правления Дария, и отличались от старых своей беспечностью и наивностью. Багоас пребывал в блаженном расположении духа, пока рядом в десяти шагах не подсела какая-то девушка с ребенком лет восьми. Краем глаза он подозрительно оглядел ее, это была не молодая, но и не старая женщина, маленькая, аристократической наружности. По внешности она напоминала греко-персидскую смесь, но одета по македонски. В лице читалась отталкивающая надменность и закомплексованность глубоко несчастного человека. Ребенок был белокурым мальчиком, миловидным, но до ужаса избалованным. Он что-то требовал, громко кричал, бегал по двору как угорелый. Из глубин дворца высовывались недовольные евнухи и пшикали, мол, сейчас тихий час, и попросили женщину угомонить мальчика. Ребенок успокоился, он подошел к Багоасу, уставился на него, и спросил:
- А ты кто?
- Я демон из подземелья, - вполне серьезно ответил Багоас.
Мальчик улыбнулся, и сказал:
- А я сын Александра, а это моя мама! – ребенок указал на женщину.
Дыхание Багоаса замерло, он не поверил услышанному. Неприятный холодок молниеносно прошелся по телу, а сердце участило биение. Может ребенок пошутил или у его отца схожее имя? Разум кричал, что это истина, и ребенок перед ним – сын Александра. Интуиция подсказывала, что это неправда. Багоас немедленно покинул двор, даже не взглянув на девушку с сыном. В коридоре, где чередовали колонны, он столкнулся с молодым юношей, секретарем Александра. Багоас вежливо обратился к нему:
- Извините, позвольте узнать кто это женщина? Она верно из свиты царя Искандера?
- Она его наложница, ее имя Барсина. А ребенок - их сын, Геракл, - с поклоном ответил секретарь. Багоас поднял бровь и спросил:
- Неужели у Искандера есть наложница? Странно, я никогда не слышал, чтобы у нашего царя были женщины.
- Барсина только сегодня приехала из Греции. Может, царь просто не хочет выставлять свою личную жизнь напоказ, - пожал плечами македонский парень. Багоас хмыкнул и пошел разбираться с царем. Он, на не гнетущихся ногах еле добрался до опочивальни Александра, где тот в обычное время писал что-нибудь или читал книги. Отчаяние и ярость разрывали сердце и мешали здраво мыслить. Он влетел в богатую комнату, бледный, с покрасневшими глазами. Александр спокойно сидел за столом, но увидев Багоаса, встал и обеспокоено спросил:
- Багоас? Ты бледен…Что-то произошло?
У Багоаса сперло дыхание, и подкашивались ноги. Но, он взял себя в руки и выровнял голос:
- Скажи мне правду, Искандер, у тебя есть женщина?
Тот удивленно покачал головой, и сказал:
- Нет, у меня нет женщины. Ни любовницы, ни наложницы. С чего ты взял?
Багоас указал рукой в сторону двора, и проговорил еле заметно трясущим голосом:
- Там, я повстречал Барсину, с ее сыном Гераклом. Твой секретарь сказал мне, что она твоя наложница, а Геракл ее сын от тебя, - в его огромных глазах плескалась боль. Александр вздохнул и подошел к нему. Он мягко дотронулся до его щеки и сказал:
- Успокойся, дай мне все объяснить. Я не обманывал тебя. Дело в том что, Барсина, дочь Артабаза осталась вдовой. Ее муж Ментор погиб в битве, и ее второй муж Мемнон, брат Ментора, тоже пал, он взял с меня клятву оберегать его жену. Я обещал взять ее под свою защиту. Однако, когда я вернулся в Македонию, ее изнасиловал некий греческий воин, от чего она забеременела, и страшась позора, она умоляла меня помочь ей. Я должен был сделать вид, будто это мой ребенок и объявить всем, что она моя наложница. Артабаз также просил меня защитить его дочь, и так как он мой преданный воин, я не мог отказать его просьбе. Вот и все. Клянусь, между нами ничего нет, кроме договора, я не прикасался к ней.
С каждым словом, ледяная корка оттаивала, и Багоас упал в объятия царя. Он видел – Александр говорил чистую правду. Радость поднялась в его душе, как прежде, в минуты покоя и неги, он прошептал:
- Я так испугался.
- Разве я могу солгать тебе? Или предать тебя, мой прекрасный цветок? – он погладил его по спине и поцеловал в высокий лоб.

Багоас ненавидел уродство и уродливые вещи. Он всегда стремился к красоте, как к внутренней, так и к внешней. Он делал все красиво; танец, речь, походка и манеры, одежда и жилище, все к чему он не прикасался, обретало эстетическое совершенство. Во дворце Дария он научился изысканности и грации во всем, вплоть даже до привычки сидеть или орудовать оружием. И самое последнее, он не выносил, когда его называли развращенным, только потому, что в любви и страсти был привязан к мужчинам или когда его называли евнухом. В Персии быть евнухом не позорно, это даже элитно, государственный чин, где мужчины служат господину, одеваются и ведут себя как женщины, и неважно, кастрированы ли они, или нет. Они красивы и утончены, умны и часто бывают советниками. Евнухи - особо доверенные лица государей и сатрапов, и им поручались внутренние дела дворца или даже политики, некоторые сражались на войне и их описывали как воинов с мужской силой и женской красотой, их нередко путали за амазонок. Некоторые из них, как визирь Багоас, достигали высшего поста в империи. Однако за пределами Персии, евнухи подвергались насмешке или унижению, за их потерянное мужское достоинство или за уподобление девицам. Особенно в Риме и Греции, где евнухи были запрещены. Багоас столь же чувствовал неловкость, когда его называли евнухом, в смысле как кастрат, сколько и обычный мужчина, если его назвать ходячим членом, или яйценосителем. Смешно до слез.
Его тонкое эстетическое чувство было против таких анатомических определений, невежливо и некультурно было называть человека по его половым признакам.

Согдиана
При подходе к Согдиане, Багоас почувствовал нависшую опасность. Он не мог точно сказать, что это было, но угроза темным туманом опутывала эти непреступные голые скалы. Не за жизнь Александра боялся Багоас, он не погибнет в этой битве, не сейчас. Это было что-то другое. Армия удачно штурмовала крепость и одержала победу. Оксиатр, вождь племени, сдался Александру и в честь перемирия устроил праздничный пир. Армия ликовала, за много дней суровых аскез они наконец-то повеселятся, напьются и наедятся до отвала. Багоас с отвращением смотрел на македонское воинство и не видел смысла радоваться, наоборот, тревога царапала его душу, и он не находил себе покоя. В то время, когда все спали, Багоас быстро носился по камням с луком в руке. Обычно он ездил на коне, но сейчас он был один. Снежные пики возвышались впереди, розовое небо светлело с каждой минутой, тогда как у Багоаса на душе становилось все темнее. Вечером, он не остался на пиру, ушел, не поев, напоследок окинув хмурым взглядом веселящихся гостей. Его слуги последовали за ним, но он их отпустил, пожелав остаться в одиночестве. И когда Гефестион, расстроенный, вбежал в его комнату, сообщая неприятную новость о женитьбе Александра, Багоас понял, что именно он почувствовал тогда, при подходе к Согдиане.
Он стоял как вкопанный и не мог поверить своим ушам – Александр женится?! На женщине? Из Согдианской глуши?! Но, похоже, Гефестион не шутил, его грустные глаза говорили, что это горькая правда. Багоас молчал, сохраняя невозмутимость снаружи, при этом его сердце пропустило удар, а конечности окаменели от холода.
- Ты ведь понимаешь, что это просто политический ход. Ему нужна царица, которая родит наследника. Он хочет, объединить народы, посредством смешанных браков. И первым подать пример… надеюсь, это не серьезно, - Гефестион говорил медленно и нерешительно. Видно было, как он взволнован. На последней фразе его глухой голос дрогнул. Багоас отвернулся к окну. Гефестион продолжал, глядя куда-то сквозь Багоаса:
- Александр не предаст нас. Я думаю, он не любит ее, хотя он так смотрел на нее… Это произошло на пиру, тебя кажется не было там. Ее зовут Роксана. Она танцевала вместе с другими женщинами.
- Я был там, - проговорил Багоас, - но когда начались танцы, я вышел.
Гефестион вздохнул и более ровно сказал:
- Александр принял твердое решение. Он не отступит. Все македонцы недовольны, они не хотят, чтобы Александр женился на Роксане, потому что она варварка. Александр… сказал, что она самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел…
- Я уступил тебе, Гефестион, ибо нашел тебя достойным Александра. Но вряд ли я уступлю женщине - Багоас закрыл глаза, выдохнув. На стекле, на месте его дыхания появились морозные узоры, в комнате резко похолодело. Тонкая рука сжалась в кулак. Ему было плевать, кто эта Роксана, и какая она - красивая или уродливая, умная или тупая. Ему был важен только Александр и их любовь. Похоже, появилась трещина в ней. Гефестион потоптался на месте, он побоялся приблизиться к нему. А потом ушел, сказав, что раз царь так хочет, значит так надо, и что он не станет противиться воле Александра. Багоас, молча, сполз на пол, невидящими глазами глядя в пространство, и проговорил:
- Трус.
Из соседней комнаты доносились голоса, шум ссоры. Александр ссорился с полководцами и вельможами. Затем присоединился голос Гефестиона, защищающий Александра в споре. За окном было темно, солнце давно село. Через некоторое время, Александр бешено вбежал в комнату, запыхавшись, будто после тяжелых тренировок. Багоас нацепил беспристрастное и спокойное лицо. Он сидел возле кровати, а Александр поначалу даже не заметил его. Возбужденно шагал по комнате взад и вперед, наклонив голову набок.
- Багоас?..- наконец-то заметил его Александр. Он выглядел удивленным и взволнованным. Багоас ответил:
- Я ждал тебя.
- Не надо было. Лег бы спать без меня, - помолчав, он продолжил, - Ты знаешь, у Оксиатра есть дочь, Роксана. Она прекрасная девушка, гордая и благородная, с характером. Я, как царь, должен иметь царицу, мне нужен наследник. Ты… понимаешь, о чем я?
Багоас встал и твердо ответил:
- Понимаю, но не принимаю.
Александр пошел к нему, заглядывая в глаза, взял его за плечи и спросил:
- Почему же? Разве я сделал что-то не так?
Багоас стряхнул руки Александра и, сверкая ядовитым взглядом, сказал:
- Да. Ты предаешь меня и Гефестиона. Мы любим тебя, но ты хочешь жениться на этой дикарке, только ради глупого долга перед традицией или ради призрачных идей? Царица, наследник, потомство… все это глупости, не имеющие разумного смысла. В любой момент они могут умереть, и твои жертвы будут ни к чему. Цени то, что у тебя уже есть, Александр. Мы, я и Гефестион, разве тебе недостаточно нашей любви? Чего ты хочешь и чего добиваешься, перед кем отчитываешься и для кого? Для потомков? А оценят ли они по достоинству твое наследие? – Александр никогда еще не видел Багоаса таким разгневанным и отчаянным, и этот гнев был поистине страшен. Он чувствовал его ледяное дыхание, кожа Багоаса стала белой как фарфор, и голова опасно наклонилась, будто он готовился к броску, голос становился все чужероднее. «Инды и персы считают что мужчина, который имеет сына освобожден от ада – бред и не более. Я был в Аду, и видел там тех, кто имел десяти сыновей и сорок внуков. Их это не спасло, они страдали там, и пусть выдумывают себе сказки, облагораживают семейную жизнь и потомство – на деле же семья подобна зловонному болоту, где вначале идет похоть, кровь и плоть, а дальше тяготы, ссоры, вонь младенцев, шакалы сосущие кровь в лице ворчливой жены и своры капризных орущих детей. Дальше следуют разочарование в семейной жизни, пьянство и грязь. Бесконечные скандалы, глубокая тоска и наконец, бесславная смерть несчастного семьянина. Нет, даже не смерть, а гниение. Что в этом всем светлое? Любовь? Я верю лишь в любовь мужчин, мой Александр. Но не в любовь мужчины к женщине или наоборот; нет ничего более банального и пошлого, чем влечение мужчины к женщине, и нет ничего, что могло бы осветлить или оправдать это плотское чувство.
На глазах Багоаса блеснули слезы. Александр стоял и смотрел на него, не знал, что ответить и был более чем удивлен. Он никак не ожидал от него, такого спокойного и молчаливого, подобной ядовитости и ярости. Последний удар был нанесен любимым наложником, но его понять можно. Ладно, полководцы против его решения – они всегда были бунтарями и идиотами, но Багоас, ни разу не причинивший царю ни одной боли, не разрушивший ни одной его надежды, сейчас казался извергающим вулканом, готовый вот-вот разразиться скандалом, а то и рукоприкладством. Слова подействовали на Александра, он серьезно задумался о своем решении и уже стал сомневаться – стоит ли вообще жениться. Но вдруг, Багоас тихо опустился на пол, коснулся ладонями лодыжек Александра и горько проговорил:
- Прости меня. Я не хотел причинять тебе боли и кричать на тебя. Я не должен был. Ты волен поступать как тебе угодной, мой царь.
Александр поднял его и дружески обнял, со словами:
- Ничего, я понимаю. Сейчас уже поздно, давай спать, завтра поговорим.
Снова Багоас стал прежним, мягким и нежным, тихим и теплым. В его лучистых глазах все еще сверкали слезы. Он помог Александру раздеться и лечь в постель, сам разделся, и лег рядом, в раскрытые объятия. Силой мысли он потушил светильник. Александр целовал его влажные щеки, шептал успокаивающие слова, говорил, что никогда не полюбит кого-то сильнее его и просил не ревновать. Впервые Багоасу хотелось придушить и обнять его одновременно.

Первая свадьба
Звуки заунывной плачущей волынки поворачивали кинжалы в сердце Багоаса. Удары барабанов повторяли удары его сердца, дыхание замирало в тревожном ожидании. Прекрасные персидские юноши кидали цветочные лепестки молодоженам. Александр был красив, красный цвет шел ему, он улыбался и приветствовал всех. Невеста была спрятана под длинной вуалью, и кроме тонны украшений ничего не было видно. Свадьба была пышной, по местным меркам. Гирлянды цветов были повсюду, знатные гости со всей округи пришли посмотреть на свадьбу величайшего царя. После поздравлений и восхвалений, начался пир. Багоас стоял недалеко от царя, прямой, как меч, с холодным непроницаемым лицом, одетый во все белое. Кажется, в последний раз руки Александра снимали именно эти одежды с его тела. Багоас специально надел это платье, чтобы напомнить Александру о своем месте. Александр пару раз кивнул фавориту и улыбнулся. Гефестион был там, он выглядел не очень весело, но старался улыбаться. Багоас немного поглядел на пир, а потом незаметно ускользнул подальше – ему было отвратительно видеть напивающихся людей и горы жареного мяса. Он быстрой походкой миновал ряды, где жарили целых быков и баранов, прикрывая рот рукавом: там пахло кровью и смертью, трупной смрадный дым парил над округой. Перс вышел на задний двор, там было тише и меньше народу. Сколько животных было убито в день свадьбы! Багоас ужаснулся и в гневе подумал: «Вот бы вас всех самих зажарить, и убить той же смертью, корой вы подвергли моих и ваших младших братьев»
В его ногу уткнулось что-то мягкое, Багоас посмотрел вниз - это был не большой и не маленький пес охристой окраски, симпатичной наружности, с густым мехом. Глаза пса смотрели жалобно и смиренно, он махал пушистым хвостом. Багоас коснулся его головы и погладил. Позади, послышались знакомые шаги:
- Грустишь, Багоас? – это был Эрикл. Перс не повернулся, но ответил:
- Грусть – не то слово, чтобы выразить глубину переживаний в моей душе.
- Тогда позволь мне немного развеять ее, - сказал Эрикл. Багоас встал и повернулся, тот стоял с чудесным и большим букетом разноцветных цветов и с серебряным блюдцем с молочными сладостями. Они сели прямо на траву, у окраины двора. Пес покрутился рядом, а потом убежал куда-то.
Перед ними открывался прекрасный вид, вдали виднелись ущелья с протекающими там прозрачными реками. По утрам Багоас ходил туда. Синий горный воздух был чистым, но вблизи изрядно испорчен невыносимым запахом мясо и вина.
- Ты мог бы станцевать для Александра, - улыбаясь, сказал Эрикл.
- Не сегодня, - грустно ответил Багоас, все же приняв букет. К сладостям он не притронулся. Кельт был одет в лучшие наряды, а именно, в традиционно кельтские одежды, состоящие из широкой юбки до колен синего цвета, ткани через плечо из материи, что и юбка, и черного камзола с золотыми нашивками. Заметив, что Багоас разглядывает его наряд, Эрикл довольно сказал:
- Вчера купил у кельтских купцов, их тут много. Впервые ношу одежду своего народа. А тебе вот, - он вытащил из кармана серебряный кулон с кельтскими узлами, и спросил:
- Можно я надену тебе?

Багоас кивнул. Парень волновался. Багоас заставил себя улыбнуться и сказал: «Спасибо, ты добрый». Эрикл покраснел, опустил свои глаза и вдруг сказал:
- Я вчера видел Роксану, говорили, она самая красивая девушка, но до тебя ей далеко как до солнца. Мне после тебя уже никто не кажется красивым, не понимаю, как Александр может так считать.
- Даже я не знаю, почему он так считает.
- Я утром видел тебя вон там, - весело сказал кельт, переменив тему, указывая на ущелья, - я тоже рано встаю. А давай встретимся там же, но завтра? Ты свободен будешь?
- Возможно. Если я выживу.
- Э, а с чего тебе не выжить-то?
Багоас обхватил свои плечи, будто от холода, и горестно проговорил:
- Дело в Александре и в наших отношениях. Я сгораю в самом себе. Моя любовь обратилась против меня самого.
- Ревнуешь? Я понимаю тебя, и вообще я не такой глупый каким кажусь снаружи. Я сочувствую тебе… если можно так выразиться к тебе. Думаю, ты слишком высоко стоишь над нами всеми, надо мной, и даже над Александром, ты выше ревности и всех этих подноготной грязи. Посмотри, ты ведь почти бог! С первой нашей встречи, я понял, что ты не человек. Мои сочувствия или ухаживания выглядят жалкими, но, хоть как-то я должен выразить к тебе свою любовь.
Багоас взглянул на него с нежностью и провел рукой по его небритой, но мягкой щеке. Эрикл продолжил:
- Сам я никогда не ведал испепеляющего чувства ревности, может… потому что и любовь плоти мне не известна. Да и не хочу я влезать в это болото. Навсегда останусь девственником.
- Правильно делаешь, - кивнул перс. Эрикл обнял его и прошептал:
- Я хочу лишь любви, без страсти. И нашел в тебе тот идеал, который можно любить. С первым прикосновением твоих рук, я понял, что попался в твои сети. Нет, не так, я попался под твои лучи. Для меня ты бог. Ты делаешь меня лучше, ты воспитал во мне доброту и сострадание. И ты делаешь меня умнее.
Багоас погладил его голову, вплел свои пальцы в его волосы и вздохнул. Эриклу показалось, что Багоасу сейчас больно. Он отстранился от Эрикла.
- Мне нехорошо что-то… чужим голосом хрипнул Багоас и схватил себя за плечи сильнее, будто пытался вырваться из оков. Эрикл испугался:
- Что с тобой? Тебе больно?
- Даа… давай мы уйдем отсюда, ко мне в комнату, можешь побыть рядом?
Внезапно, во двор высыпалась целая толпа полководцев, во главе с Черным Клитом. Они громко смеялись, в руках держали винные чарки и выглядели немного навеселе. «О нет, только не это» - подумал Эрикл, поднимая скрюченного от неведомой боли Багоаса. Толпа быстро обступила их, и как обычно, начал Клит:
- Что это у вас тут? Любовное свидание? – в его глумливом тоне читалось откровенное издевательство. Видимо вино замутнило его память. Другие поддакивали. Люди, находившиеся поблизости, бросали на них взгляды, но ничего не делали. Эрикл твердо ответил:
- Это не ваше дело.
Ростом и габаритами он превосходил всех полководцев, однако не силы их он боялся, а их власти и подлости. Багоас затравлено смотрел на них, и не от страха перед ними, а страха перед собой, перед тем, что он может сейчас свершить. Он даже не слышал, что говорили они. Но воины неправильно расценили его испуг.
- Багоас, что же ты молчишь? Теперь ты в немилости царя, убежал твой Александр к другой пассии, и ты решил завязать роман на стороне? – цинично говорил Клит, сверля черными глазами. Другой воин, тот самый со шрамом на лице, воскликнул с усмешкой:
- Ха, только подумай, ты больше не нужен Александру! У него сейчас красавица жена, настоящая женщина, которая родит ему детей, а не ты, фальшивка, ни мужик, ни баба, а дегенерат какой-то! И вправду, что влечет великого царя к простому евнуху?
- Прекратите! – крикнул Эрикл, за что кто-то его ударил со словами: «А ты варвар, не смей повышать голос на нас». Внезапно, сгустилась тьма вокруг, подул ледяной ветер, а земля сотряслась, будто от землетрясения. Воины в недоумении обмерли, наблюдая жуткие изменения в природе и Багоасе.
- Александр!!! Ты предал меня! – истошный крик вырвался из груди прекрасного перса, полный неописуемой боли. Он больше не мог совладеть с собой. Сверкнул электрический заряд вдоль вен и артерий, оно взяло начало из сердца и через все тело ушло в землю. Он упал на колени, схватился руками за свои волосы и закричал. На этот раз, крик был вовсе не похож на человеческий, а скорее напоминал рев бушующего моря, и сам он был уже не нежным юношей, а монстром, тем самым воплощением ужаса, которого все боялись. На месте ног вырос мощный и извивающийся змееподобный хвост. Белоснежное тело стало вытянутым и гигантским, хищное лицо, все еще красивое, но устрашающее, приобрело бездны вместо глаз. Волосы разметались по всему пространству, белоснежные, как и тело, текучие и прямые. Заострившиеся черты застыли на лице как гипсовая маска. Гибкое тело и хвост было скроено из мощных удлиненных мускулов, кожу покрывали узоры наподобие знака Шриватса – бесконечного символа. Если соразмерить его рост с человеком, то он был около пяти метров, а хвост вытягивался еще на пятнадцать метров. Эрикл сразу убежал доложить Александру и Гефестиону о беде. Все кто был по близости, в страхе разбежались, лишь полководцы остались, они ошарашено смотрели на белого нага, и не верили своим глазам.

- Я уничтожу вас всех! – зловеще прошипело существо. Он стал рушить стены, колоны, бросаться на людей. Пополз в сторону мясных рядов, где жарили быков, разрушил одним ударом хвоста все ряды, со словами:
- За пролитую невинную кровь любого зверя, взыщу я вам кровью вашей! – повара и слуги бросились врассыпную, кто-то оказался под ударом змеиного бога, несущий страх и ужас. Воины метали в него стрелы и копья, но было бессмысленно; кожа монстра была непробиваема, в лучшем случае оставляла незначительные царапины. На шум прибежал Александр с обнаженным мечом и застыл в леденящем ужасе. Полдворца разнесено на куски, потолок рухнул, все кто были на верхних этажах, упали вниз. Пьяные гости, воины, женщины с детьми, все были погребены под крышей. Полузмей извивался в подобии агонии, выл как буря, и ударами хвоста разрушал вторую половинку дворца. Электрические заряды сверкали во все стороны от его тела. Существо заметило Александра и повернуло голову к нему, и тут до царя дошло. Гефестион, который был рядом, уже хотел бросить копье в монстра, но царь остановил его руку. Осознав происходящее, Александр приказал остановиться и своим воинам. К тому моменту, полузмей уже уложил пару десятков. Казалось, что его хвост и извивающиеся волосы заполняли все пространство, перекручивающие кольца его несли смертельную тяжесть, а яд, капающий изо рта, растворял металл и камни за секунды; жуткое зрелище. Александр отбросил меч и медленно подошел к монстру и взглянул на него. Тот остановился и прошипел:
- Могучий Александр, мне ничего не стоит убить тебя! – протянул свою длинную руку к шее царя, но тот не пошевельнулся, а лишь смотрел пронзительно и жалобно, будто умолял о чем-то. Он узнал в свирепом монстре своего любимого Багоаса. В отчаянном взгляде, в тонких идеальных линиях лица, в изгибе бровей, в его духе. Бывало по ночам, в кромешной тьме, Александр чувствовал присутствие Багоаса рядом и узнавал его по дыханию, по шагам и движениям, даже не видя его. Так случается с возлюбленными или родными душами, они узнают друг друга всегда и везде.
- Зачем тебе убивать меня? Что я тебе сделал? Багоас… очнись, это же я, твой Александр!..
Последние слова отдались эхом в голове нага: «…я твой Александр…». Он замер как статуя, внимательно смотрел на Александра. Тот жестом приказал своим людям убраться, сам подошел ближе; полузмей сник, сжался весь, Александр успокаивающе погладил по его огромной руке, по мощному хвосту, а потом обнял за туловище и тихо заплакал. Пережитый шок был слишком сильным. Никакие битвы не могли так сильно напугать великого полководца, как произошедшее сегодня. И он больше всего боялся не за себя, а за Багоаса и за своих подчиненных.
- Милый мой, это я, все хорошо. Эти люди не причинят тебе зла. Я с тобой… Тише, я люблю тебя, - шептал Александр, убаюкивающее укачивая в своих объятиях холодное, как горный ручей, тело. Он целовал его губы, и о чудо, яд нисколько не вредил ему. Александр по размерам был как маленький ребенок, но благо, полузмей стал сжиматься в размере. Неземное существо разомлело, будто мягкая глина, и из огромных закрытых глаз текли слезы. Оно плакало, тихо шипело и скулило, как скулят щенки. Вскоре, магия исчезла как туман, и из злобного и неуправляемого монстра, существо стало прекрасным милым юношей. Багоас дрожал, весь трясся как в ознобе, он обнимал Александра, в беззвучных рыданиях. Его тело было еще холодным и белым. Царь накрыл его своим алым плащом и крепче сжал. «Прости меня» - повторял блондин. Он догадался, в чем причина этой вспышки ярости. Несколько часов Багоас не мог придти в себя. Брачная ночь Александра испорчена, и вместо того чтобы делить ложе с невестой, он был с Багоасом, что внутренне радовало последнего. Воины Александра были в полном шоке, свадьба превратилась в трагедию, и многие гости либо погибли, либо были сильно ранены. Сами виноваты, нечего было дразнить зверья. Полководцы испытали стыд, на их головы легла ответственность. Багоас придя в себя, сказал Александру тихо и глухо:
- Я могу оживить их. Но не всех, а только тех, кто были достойны жизни.
- Это в твоих силах? – спросил удивленный царь.
- Я постараюсь. Это будет…тяжело. Я также постараюсь восстановить разрушенное здание.
- Здание можно отстроить заново, об этом позабочусь я сам. А вот жаль невинных людей, которые пострадали.
- Они не невинные. Они пожирали мясо, пили вино и смеялись как умалишенные. Когда твои воины надсмехались надо мной, никто из тех «невинных» не встал на мою защиту. Никто кроме Эрикла.
- Я понимаю, но имей милосердие.
Юноша молчал. Гефестион выступил в роли оратора, успокаивая испуганных людей. Эрикл крутился возле Александра и Багоаса и спрашивал, все ли с персом в порядке, и нужна ли его помощь. Багоас приказал слугам сложить все трупы и накрыть их белыми льняными тканями и принести серебряную чашу с водой. Попросил всех убраться, чтобы не мешались, кроме Александра, Гефестиона и Эрикла. Все его требования были исполнены. Перс величаво обошел тела, выборочно, он обрызнул их водой и стал чертить в воздухе светящиеся знаки. Он читал молитвы на неизвестном языке, божественные вибрации наполнили пространство, и действительно, эффект пошел, льняные ткани шевельнулись. Александр метнулся к ним, они оживали на глазах! Из двадцати человек ожило только дюжина, остальных Багоас посчитал недостойными. Все же, Александр был рад. Багоас также восстановил разрушенную часть дворца. Тяжелые тонны поднимались в воздух и складывались в изначальное положение, камень за камнем, глыба за глыбой, и весь дворец стал как новый. Гефестион открыл рот и проговорил:
- Надо же, какой силой мысли нужно обладать, чтобы бы свершать такое!
Эрикл похлопал его по руке и сказал:
- Я знал, он аннунаки.

Раненых унесли, а Оксиатр потребовал объяснения происходящему. Александр извинялся за испорченный праздник. Небо начало светлеть, предвещая утро. Уже в своих покоях, Багоас рухнул на кровать. Веселая выдалась ночь. Теперь все видели его как аннунаки. Скрывать было нечего. Зашли его слуги, пали на колени, и спросили:
- Что вам угодно господин?
Багоас взглянул на них, и сказал:
- Никого не пускайте ко мне, я должен испросить воли богов.
Те поклонились и вышли сторожить покои Багоаса. Эрикл хотел зайти, но те его не пустили. Затем появился Гефестион, охранники снова не позволили:
- Багоас в трансе, его нельзя тревожить!
Тогда Гефестион силой их растолкал и вошел в комнату и увидел, что охранники не врали. Багоас сидел в позе лотоса, с прямой спиной, его глаза были закрыты, но самое необычное, он парил над полом в один локоть высотой, а воздух наполняло голубоватое сияние и вибрации, наподобие тех, что издаются ударами в колокола. Гефестион зажал уши и чуть не упал, все в глазах поплыло. Пространство будто было спрессовано или стало настолько густым и тяжелым, что его можно было разрезать ножом. Он заметил, что все предметы в комнате парили, от мебели до чашек, цветы, бумаги со стола, чернила. Время будто остановили. Тончайшие звуки достигали ушей Гефестиона, он услышал голоса. Множество нечеловеческих, они шептали или пели, невозможно различить. Среди прочих, он расслышал один, четче других, тот низкий голос произносил слова: «Ахам асура… кала мрити… сахасра амрита». Внезапно, он увидел жуткое видение: белоснежный царь на троне с огромными глазами, над его головой звезды и геометрические фигуры, в одной руке царь держал золотой шар, в другой белую змею, затем Гефестион увидел огненное колесо, гигантское и вращающее с огромной скоростью посреди неба. Оно засасывало в себя города, войска, горы и моря. Люди, цари и рабы, воины и жрецы сгорали в ужасающем огненном колесе, а над колесом парил белый змей, сияющий как луна. Александр появился с мечом и сражался с черной огромной змеей, белый змей над колесом бросился ему на помощь. Черный змей все же успел убить Александра укусом, и тот, повалившись на землю, сгорел в огненном вихре. Видение исчезло, Гефестион очнулся лежа на полу. Все прекратилось, предметы перестали парить, а воздух прочистился. Багоас сидел в той же позе, но с открытыми глазами. Аннунаки смотрел прямо на визиря. Гефестион, потрясенный увиденным, сел и спросил:
- Что это было?
- Видение – ответил Багоас, - не говори никому, кроме Александра.
- Хорошо, - сказал Гефестион и спросил, - что оно означает? Если, конечно, я достоин того, что бы знать.
Багоас опустил голову и подумал. Затем он произнес:
- Слушай внимательно, мой друг. Белый царь – аннунаки Астара, мой отец и отец Александра. Он царь на земле. Огненное колесо – время, которое уничтожает все. Черная змея - это пороки, амбиции и гордыня - это значит, что Александру грозит гибель, если он пойдет по неправильному пути.
Наступило молчание. Гефестион покрылся холодным потом, он повел плечами и спросил:
- А белый змей… кто или что это?
Багоас грустно взглянул на Гефестиона и сказал:
- Ты и сам догадаешься.


Договор
На следующее утро, в закрытом зале, под строгой охраной, Александр и Багоас вели секретное совещание. Речь шла о судьбе Александра и государстве. Но это потом. Вначале, Александр хотел узнать кто же на самом деле Багоас. Они сидели друг против друга в бархатных красных креслах, Александр сцепил руки и спросил:
- Поведай мне, кто ты? Я видел вчера твой истинный вид, или же то было колдовство? Ты человек, демон или бог? Хочу сказать, что… несмотря ни на что, я буду любить тебя любым, кем бы ты не оказался.
Багоас улыбнулся и без лишних прелюдий раскрыл себя:
- Я аннунаки, божественный полузмей, спрятанный в человеческую утробу. Я развивался там и явился на свет как божество. Гефестион знает, он расскажет тебе об аннунаки и нагах. Знаешь ли, что ты и я, мы рождены от одного бога, Астара ему имя. Ты называл его Зевсом, потому что твоя мать утверждала, что зачала тебя в храме Зевса. Люди называли нас богами, и поистине это так. Они, боги-аннунаки, избрали меня и тебя для великих дел, мы братья, мой Александр. Мы появились на земле в одно время, но в разных местах, и так как ты был божественным семенем, ты надел человеческое тело и как человек появился на свет. Я же, уже был аннунаки, как эмбрион. Я восемь лет жил в утробе женщины, которая не была мне матерью, но была хранительницей. По земным меркам ты старше меня, но в реальности, по меркам богов, я старше. Наша встреча была предопределена.
- Это так сложно – вздохнул Александр, - но я рад, что мы родственны, это так странно и необычно, выходит, мы имеем одного отца. И он явно не из плоти и крови. Я знал, что мои чувства к тебе возникли не просто так. Что сейчас мы должны делать?
- Заключить договор. Мы должны заранее все обсудить наперед, - Багоас был предельно серьезен и сосредоточен.
- Да, говори, - уверено сказал Александр. Теперь он смотрел на Багоаса не только как на возлюбленного, но как на старшего брата, более мудрого и сильного.
- Все что ты завоевал, было одобрено волей богов. Без их позволения, невозможно сделать и шагу. Ты готов идти дальше? Ты готов воевать за славу и власть? Тогда слушай: я буду помогать тебе, ты не проиграешь ни одной битвы. Ты обретешь могучую власть, народы склонят свои головы перед тобой. Но обещай мне, что будешь верен мне и, что после смерти ты будешь принадлежать всецело мне. Я заберу тебя к себе. Пока ты в смертной оболочке, ты можешь исполнять долг царя и мужчины, долг мужа или отца, но после… ты навеки мой!
Александр долго думал, Багоас выжидал, прекрасно понимая, какое сложное решение тот принимал. Мистический голос, словно эхом кружился вокруг:
- Ты уверен, что готов заплатит эту цену? И сможешь ли? Мировое господство – не дешевый дар. Ты знаешь, что за ним последует – смерть, кровь, насилие, а затем и расплата за содеянные грехи. Ты будешь должен своей жизнью. А после смерти, твоя душа будет в моем распоряжении семьдесят три тысячи лет (прим. 73 000 лет это средняя длина жизни аннунаки).
Александр спросил:
- Что там, за гранью?
- Новая жизнь.
- Я готов, - и добавил, - с тобой.
Багоас улыбнулся. Они протянули друг другу руки, скрепили договор клятвой.

От чего-то, Александру казалось, что Багоас чего-то недоговаривает. Слишком много тайн тот скрывал. Они встали, Багоас взял ладони Александра в свои и вкрадчиво сказал:
- В полдень созови секретный совет, пусть на нем будут присутствовать самые доверенные военачальники и ученые, никого из нежелательных лиц не должно быть на совете. Предатели и изменники кишат в нашей армии, нужно быть начеку. Я желаю кое-что показать, это касается мощных сверхсекретных оружий.
Глаза Александра заблестели, когда он услышал об оружиях:
- Хорошо. Все будет совершенно секретно. Нужно сказать Гефестиону. Пусть созовет Птолемея, Пердикку, Лисимаха, Кратера и других.
- Только не Клита и Филота. Они мне не нравятся.
- Хорошо, будь по-твоему.
Совет состоялся. Собрались все могущественные полководцы и военачальники. Александр сидел слева от Багоаса, а Гефестион сидел со стороны Александра.
- Вы – человечество. Что вас объединяет? То, что вы все люди. Вы даже не подозреваете, сколько миров следят за вами! – начал Багоас, улыбаясь краем губ, - в вашем представлении, над вами стоят боги, они помогают вам или наоборот наказывают. В этом есть доля правды, отличие лишь в том, что богов великое множество, и не только они, но и сотни других высоких существ следят за вами.
Военачальники переглядывались, но слушали внимательно, все взгляды были устремлены на Багоаса. Тот продолжил:
- И ваша система – награда за благие дела или наказание за дурные поступки уже устарела, ведь вы даже не понимаете, что есть добро и что есть зло. Вы творите зло, но думаете, что боги одобряют ваши действия и наоборот. Примитивное понимание мира и его законов. Вы часть гигантского механизма, деталь в машине, которые должны подчиниться огромному целому. Впрочем, я отвлекся, перейдем к главному, начну с того, что я аннунаки.
По совету пронесся гул голосов, Александр наблюдал за другими, Гефестион нахмурился, не понимая, к чему клонит Багоас. Аннунаки поднял руку в знак тишины и сказал:
- Я посланник иного мира, далекого от земли. Наш мир намного выше вашего, древний и могучий. Мы произвели вас и создали человеческую расу, вы – наш плод. И поэтому, мы готовы с вами сотрудничать и помогать лучшим из людей. Царь Александр, является наполовину аннунаки, вы все прекрасно знаете, что он сын бога. Так вот, в его и ваших интересах объединить мир, сделать его единым, чтобы не было политических границ, и Александру под силу вести вас на славные завоевания. Чтобы одерживать победы, вам нужно сильное оружие, верно? Я представлю вам одно из самых сильных.
Багоас поставил на стол две стеклянные чаши, одну наполненную водой, другую золотыми стружками. Он произнес мистические слова, и в тот же миг между чашами вспыхнул огненный шар, который ярко осветил весь зал. Вокруг шара, Багоас создал некую голубую ауру, которая пульсировала и двигалась.
- Температура этого шара равна трем сотням солнц, по объему он не превышает яблоко, но по мощности способен уничтожить стотысячное войско в одно мгновение. Целые города сотрутся в порошок. Если бы я не предохранил его энергетической защитой, все сгорели бы от его жара. Он берет энергию из эфира, но чтобы создать подобное оружие, у человечества еще нет права и знаний. Окажись он в руках неблагородных личностей, миру грозит уничтожение, - говорил Багоас, скользя взглядом по удивленным лицам.
- А если оно будет в надежных руках? – спросил Гефестион:
- Мне кажется, человечество еще не готово к использованию этого оружия. Оружие богов. Оно слишком опасно. Я показал его, чтобы дать вам знать, какими силами мы обладаем.
Шар исчез, совет глубоко задумался. Багоас продемонстрировал следующее: направленный луч с использованием драгоценных камней, рубина, алмаза и горного кристалла, способный рассечь камни как масло. Луч выходил из металлического прибора похожего на рукоятку ножа. Ровный голос аннунаки прозвучал:
- Это не только оружие, некоторые могущественные маги используют данную технологию для возведения храмов и монументальных сооружений. Лазерный меч, так я его называю. Оно не столь опасно, и вы можете использовать лазер в качестве оружия. Луч действует от двух до двадцати метров, в зависимости от настройки и силы луча. Режет все, от металла до камней. Для тебя, мой царь Александр, у меня есть особенный меч, - Багоас преподнес ему золотой удлиненный предмет, красиво инкрустированный драгоценными камнями. Александр принял дар:
- Какая красивая работа! – воскликнул Александр. Багоас улыбнулся и сказал:
- Я думаю, лучше опробовать его не здесь. Он зовется «мечом солнца», ибо в битве сияет подобно солнцу и силой равен одной четверти солнечной энергии.
- Как я тебе благодарен, Багоас! С этого дня, я назначаю тебя военачальником моей армии! А вы как, согласны? – спросил у друзей Александр. Полководцы в большинстве одобрили и с некоторым трепетным страхом сказали:
- Конечно, как можно отказать богу вести нашу армию?
Гефестион переглянулся с Александром и улыбнулся:
- С ним мы будем непобедимы.
И действительно, в следующей же битве орудия Багоаса показали свою мощь. Сам Багоас впервые выступил в открытой битве, он руководил элитным отрядом «Серебряные щиты», так называлась самая мощная дивизия Александра. Он сам обучал лучших воинов особой тактике боя и секретным приемам, а также правильному использованию лазерных мечей. Армия Александра стала непобедимой и ужасающей. Враги при виде могучих воинов с сияющими лучами, которым не было преград, ввергались в ужас, они сдавались, даже не начиная битвы, одни молили о пощаде, а другие бросались в бегство. Поход продвигался в сторону Индии. Александр, воодушевленный победами, был уверен в том, что сумеет покорить весь мир, а затем объединить все государства в одно целое. Одна страна, один правитель, один закон на всех – это путь к миру, где не будет расовых распрей и войны государств, так считал Александр Великий.

За пределами физической реальности
Первый опыт вне телесного существования был у Багоаса в три года. Это случилось, когда он пошел гулять с Араксом в поле. Мальчик лег на траву, смотрел на голубое небо в белых облаках и подумал: «Как красиво. Интересно, что там? Можно ли потрогать облака?». Незаметно для себя он заснул и увидел, как видит свое тело со стороны. Мир предстал в ином свете. Вроде бы все также, маковое поле, залитое полуденным солнцем, но что-то было не так. Кто-то звал его. Физическое тело спало, а он сам пошел вперед, на зов. Поле закончилось, и начались леса, цветущие белыми и голубыми цветами, похожими на чампы. Все казалось родным, прекрасным и в тоже время странным. Человек, звавший его, был высоким и очень красивым существом, он был в белом и весь сиял, словно статуя из белого льда. Многогранники будто огромные снежинки кружились вокруг него. Мудрость в больших миндалевидных глазах и доброта в улыбке манили к себе. Багоас дотронулся до него, тот подхватил его на руки и взлетел высоко-высоко. Белые облака пролетели мимо, и вблизи они были не водяным паром, а мягкой и плотной ватой, по ним можно было ходить. Перед ним раскрылись миры, светлые и темные, прекрасные и уродливые. Он увидел то, чего не знал ранее, и чего не ведали люди. Он не боялся. Существо в белом крепко держало его, они разговаривали. А потом, после путешествия, «белый бог», так назвал его Багоас, сказал ему:
- Запомни хорошо то, что я скажу - это не сон, это реальность. Это не наша последняя встреча. Скоро, мы встретимся снова, ты должен узнать правду. Жди меня.
Все исчезло. Багоас проснулся в поле там, где и заснул. Прошло много лет с этого момента. Он помнил эту необыкновенную встречу и ждал белого бога. Когда ему было десять лет, он испытал сильнейший шок. Смерть Аракса, насилие над ним, Фарнук со своими приспешниками – все это заставило Багоаса искать пути. Лишь в магии и в тонком мире он видел выход.
«Я закрыл глаза, представил то, что окружало меня в данный момент; глубокая ночь, холодный воздух, горы и звездное небо. Как когда-то я почувствовал, что покидаю свое тело и парю над землей. Это не было моим воображением, все происходило наяву, я видел себя со стороны, мое тело застыло как статуя, сидевшая на горном утесе. Я испытал чудесную легкость и свободу. Внезапно, я оказался далеко, в другом мире, настолько ярком и захватывающем, что невозможно передать это словами. Удивительнейшие красоты сменялись друг другом. Там были высочайшие горы всех цветов радуги, гигантские деревья, уходящие в небеса на много тысяч милей, молочные водопады, впадающие в молочные озера, берега из чистого золота и щебень из изумрудов и сапфиров, диковинные цветы и растения, огромные черные шмели, которые собирали пыльцу огромных синих лотосов. Я увидел красивых великанов со змееподобными хвостами вместо ног, с драгоценными камнями на их головах. Их кожа была голубой, зеленой или белой. У некоторых не было хвостов, они были с человеческими ногами, но они все имели непревзойденную красоту. Там не было солнца, весь мир сиял будто изнутри, там не было счета времени. Я летел, несся как ветер, возвышаясь то к облакам, то опускаясь к самой земле. Чистые души населяли тот мир, хоть некоторые из них были недружелюбны. И мой белый бог был там, я так обрадовался, он ждал меня! Я бросился ему в объятия, он сказал мне:
- Вот видишь, мы встретились. Ты сам нашел нас, молодец! Знаешь, сколько милей ты пролетел? Расстояние равное десяти миллионам солнечных лет! Ты облетел разные миры и точно нашел наш.
Я даже не понял, что преодолел столько. И как же я его нашел, сам не понимал. Белый бог сказал мне:
- Сейчас у тебя иное тело, чистое, состоящее из разума, эго, эмоций и сознания. Твое тело не эфемерно, оно реально и имеет реальную силу и способности. Точно такое же тело у меня и у всех жителей этого подгорного мира.
Подгорного?.. Где мы?
Я осмотрел себя, и увидел, что мое тело было необычайно прекрасным, сильным и легким. Но чего-то не хватало. Я понял, что у меня не было ног, они просто исчезали в пространстве. Я огорчился, тогда мой белый бог сказал, его голос звучал у меня в голове, равно как и мои вопросы звучали у него:
- Не волнуйся, у тебя должен вырасти хвост, но он еще не образовался. Пора мне тебе все рассказать.
Я внимательно слушал его, а он рассказывал:
- Мы все земные божества, наша миссия создавать людей, следить за ними, за их цивилизацией, управлять ими и, когда надо, оберегать или наоборот уничтожать. Люди называют нас нагами, аннунаки, младшими богами, сиддхами, по-разному. Я и мои сообщники создали тех, кто не были ни аннунаки, ни людьми, а средним звеном. Нужно было повлиять на человеческую цивилизацию, на ход истории. И кто, как ни создания богов могут сделать это лучше всякого человека? Восемнадцать лет назад мы ввели в двух разных людей мои данные, в двух стадиях развития. Один в самой первой стадии семени, а другой – развивающийся эмбрион. Они проявили себя по-разному, один родился как человек, но с качествами бога, а другой – не человеком, а скорее богом в человеческом теле.
- И кто они? – спросил я. Он обнял меня снова и сказал:
- Ты - один из них. Мой сын. Настанет время, и ты встретишь своего брата, вы свершите великие дела.
Я поверил в это легко и просто, как будто, так и должно быть. Белый бог, мой отец, смотрел на меня с нежной любовью, как самый любящий родитель. Я также чувствовал к нему теплейшие чувства. Он назвал свое имя, его звали Астара. Он учил меня всему, от магии до боя с чудовищами, от контроля мыслей до созидания прекрасного, он открыл мне глубокие знания, и с каждым внетелесным выходом, я познавал все больше и больше.
Астара говорил мне о тайнах силы:
- Все сила кроется в контроле ума и силе воли. Чем сильнее твоя воля, и тверже твой ум, чем сильнее твое тонкое тело, тем ты могущественней. Если в мире людей, чтобы стать сильным человек должен развивать мышцы через физические тренировки, то в тонком мире мы должны развивать наш ум, волю и контроль над разумом. Овладев контролем над разумом в первой стадии, ты сможешь контролировать ум других людей, влиять на них, гипнотизировать, управлять животными. Дальше, ты сможешь менять структуру материи, создавать материю и уничтожать ее лишь силой мысли. Но чтобы достигнуть такого мастерства, нужно потратить немало усилий и времени. Тренируйся днем и ночью и очень скоро ты станешь могущественным. Ты аннунаки, ты один из нас. Тебе повезло, кровь бога поможет тебе, и ты достигнешь совершенства за одно десятилетие, тогда как земным людям придется работать сотню, а может и несколько сотен лет. Но, увы, люди сейчас не живут столько, поэтому среди них уже нет великих чародеев, способных создавать целые цивилизации одной лишь силой мысли.
Я мог превращаться в кого угодно, перемещаться со скоростью мыслей, создавать иллюзии. Я прыгал, бегал, карабкался по неприступным скалам и гигантским закрученным деревьям, оседлал драконов и приручил фениксов, я сражался с ужасными монстрами в мире мрака, то были воплощения моих кошмаров, мое подсознание создавало их, демонические сущности мигом заселяли созданные мною тела и нападали на меня. Проверка моего духа и смелости. Я стрелял в них из лука, резал их мечами, метал молнии, я убегал от них, оборонялся всеми способами. Вначале это было очень страшно, но потом, я почти перестал бояться. Свобода и радость – вот преобладающие чувства. Я благодарил многомудрого всевышнего Бога, за все, что он дарил мне.
- Чем сильнее ты здесь, тем сильнее ты там, в физическом мире, - говорил мой отец, - Пока ты не можешь проявляться там, как здесь, но вскоре, ты станешь настолько сильным и могучим, что твое физическое тело не будет тебе помехой, и ты будешь также силен. А потом, твоя плоть растворится. Ты будешь высшей материей. Твоя жизнь будет длиться семьдесят три тысячи лет - это средняя длина жизни аннунаки. Мы не умираем как люди, мы переходим в иное состояние, и этот переход трудно назвать смертью. Ты перейдешь на новый, более высший уровень, если достойно прожил свою жизнь. Из аннунаки, земного божества, ты станешь божеством вселенского масштаба, твоя жизнь будет длиться много миллиардов лет, как жизнь вселенной.
- А что будет после? – спросил я.
- Это великая тайна. Но я открою тебе, ибо ты особенный. Когда ты станешь богом - это будет великим испытанием. Твоя гордость может погубить тебя, если ты возомнишь, будто нет существа выше тебя. Помни, что ты должен служить Тому Единственному, Истинному и Безграничному. Ты называешь его многомудрым Богом, мы же называем его Верховным Создателем. Он тот, кто находится в каждом атоме твоего и моего тела, всегда люби его, как любишь сейчас, благодари его и помни. И тогда, окончив много миллиардную жизнь вселенского божества, ты отправишься в вечность, в мир чистого духа, мир абсолютной любви и счастья. Я не могу описать это, даже если у меня были бы тысячи уст, и я рассказывал бы тебе тысячи лет. Лишь скажу, что там – суть всего и вся. Истина, к которой стремились, которую искали все мудрецы и ученые.

Почти каждую ночь я входил в транс, жил в том мире, становился самим собой, тем, кем я был, и та жизнь мне куда больше нравилась. Но приходилось возвращаться, как возвращается всякий спящий в бодрое состояние. Очень не хотелось снова оказываться в той помойной яме, где я был заключен в слабое беспомощное тело десяти-двенадцати летнего мальчика, терпя унижения, насилие, оскорбления и боль. Радовало то, что скоро мое тело аннунаки вытеснит мое человеческое тело. Уже сейчас я наблюдал странные метаморфозы»
Храм Шивы
Пройдя тысячи милей, оставляя сотни покоренных городов позади, армия достигла желанной цели – Индии. Они перешли Гиндукуш, холодные и суровые горы, и достигли великой реки. Жители берега Инда сдались сразу, как только узнали об Александре. Это были трудные, но одновременно яркие времена. Битвы следовали друг за другом, а Александр так уставал, что как только достигал постели, засыпал мертвым сном. Багоас держался бодро и жалел, что царь так быстро засыпал, не успев разделить с ним ложе. Ему оставалось обнимать Александра и погружаться в транс. Его радовало то, что Александр не навещал Роксану, и казалось, он вовсе забыл о ней. Роксана все-таки верно следовала за армией вместе с обслуживающим персоналом и гаремом, который возглавил Гефестион. Багоас засмеялся, когда услышал от Эрикла, что Гефестион руководит гаремом - это ведь в основном дело гаремных евнухов. Во дворце местного раджи, который устроил Александру пышный прием, Багоас станцевал прекрасный танец с огнем, и тот был так восхищен, что подарил ему золотые украшения с рубинами. А когда узнал, что прекрасный танцор еще и военачальник армии, то подарил ему меч из булатной стали. Багоас был благодарен ему, но так как у него своего оружия было сполна, то он передарил меч Эриклу. Македонскому царю, раджа также преподнес щедрые дары.
Вечером, когда Багоас купал Александра в бассейне, царь поймал его за руку и сказал:
- Завтра утром мы пойдем в храм. Говорят он красивый и очень древний. Храм бога Шивы.
Багоас обнял его, и ответил:
- Шивы? О, это величайший из богов после Бога Вишну. Сейчас весна, и храм станет еще прекрасней.
Александр взял его лицо в свои ладони и внимательно посмотрел на него. Багоасу исполнилось уже двадцать два года. Капли воды стекались по его нежной жемчужной коже, а мокрые волосы кольцами вились по спине и плечам. Александр поцеловал его в губы с любовью и проговорил:
- Мы столько лет вместе. Шесть с лишним. Твоя красота не увядает, а растет, как и моя любовь к тебе. Я подумал, мы должны скрепить наши отношения церемонией. У нас это называется обрядом побратания, это как свадьба. А у вас богов, есть такое?
- Есть. У нас проводят свадьбы, красивые и пышные. Мы аннунаки, не обременены полом, как люди. Ты желаешь провести церемонию в храме Шивы?
- Да. Мы будем только вдвоем, чтобы никто не нарушил нашего сакраментального единения.
Багоас в ответ радостно поцеловал Александра. В его душе расцвел пышный цветок счастья. Он спросил:
- А почему ты только сейчас решил провести церемонию? Вообще-то мы уже скрепили наш союз клятвой, тогда, на следующий день после твоей свадьбы… в Согдиане, - на последней фразе, голос Багоаса заметно дрогнул.
- Ну, я знаю, просто… это будет второй церемоний, и перед ликом богов, как знак того, что мы уже шесть лет вместе, - чмокнул ему в нос Александр.
- Шесть лет, - хитро проговорил юноша, обвивая шею блондина гибкими руками, - и еще семьдесят три тысячи лет впереди, - глаза его блеснули неземным огнем, напоминая о данной клятве.
Утром, когда только начало светать, а землю покрывал белый туман, Александр и Багоас красиво нарядились и вдвоем на коне поехали в храм. Им не нужно было нанимать гида или спрашивать дорогу, Багоас и так безошибочно находил все пути. Он сидел впереди, а Александр обнимал его сзади.
Белый храм вставал из нежной зелени, словно белое облако, с тремя куполами. На самом большом куполе сверкал золотой трезубец – символ Шивы. Брахманы, которые служили в храме, были приветливы и добры, в отличие от других. Охранники также пропустили их. Они приветствовали высоких гостей, а в Багоасе признали небесную богиню. Внутри храма находилось двухметровое божество Шивы. Красивое тело божества динамично изгибалось, сделанное из черного полированного камня. Он был украшен драгоценностями и живыми цветами. Змеи из металла украшали шею, талию и руки божества, а на голове сверкал алмазный месяц. Лицо божества имело необыкновенную красоту и казалось живым. Цветочные гирлянды были повсюду, и на алтаре, и на деревьях в саду. Народу было мало, что шло на руку Александру. По индийской традиции, Александр и Багоас поклонились перед изваянием бога Шивы.
Александр посмотрел на возлюбленного, ему хотелось посмотреть на его реакцию к иному богу, ведь теперь царь знал, что сам Багоас аннунаки. Тот стоял, почтительно сложив ладони, и смотрел на Шиву с восхищением.
- Один из трех главных богов вселенной, Шива занимал положение бога-разрушителя. Брахма - бог творец, Вишну - верховный Бог Вседержитель. Шива явился из гнева Брахмы, он повелевает магией и танцами, всей материальной энергией, - сказал Багоас, заметив, что Александр смотрит на него, - Всякое рождение и тление в природе происходит по его воле. Весь космос пронизан единой системой, все растения и животные, камни и вода, воздух и люди, все опутаны единой живой сетью, по которой двигаются сигналы и нервные импульсы. Информация, воля, молитвы. Я думаю, что Шива и есть та самая живая сеть.
- Это чудесно, - сказал Александр, - как много мы еще не знаем. Получается, Шива - это сама природа?
- Да, он предстает в двух формах, как мужское и женское начало, но по сути это одна личность. Одна природа. У богов нет пола, пол – сугубо материальное явление человеческого тела.
Александр уважал других богов, но поклонялся своим греческим больше, и если бы раньше ему поведали об индийских богах, он бы снисходительно улыбнулся. Но сейчас говорил могущественный представитель божественной расы, которому не было причин не доверять. Он верил ему не только потому, что тот был богом, ведь, не все боги могут говорить правду, но еще и, потому что сердцем и разумом чувствовал, насколько правдивы речи Багоаса. И Александр верил, с почтением внимал его словам.
Они позвонили в колокол, который свисал с потолка, потом надели друг на друга пышные гирлянды из роз и, взявшись за руки, произнесли клятву в вечной любви. Александр поцеловал его в лоб и в обе щеки. Оба были довольны и сияли от счастья как никогда. Царь редко видел Багоаса настолько веселым и радостным. Он сиял буквально, наполняя мягким голубоватым светом зал. В храме было темно, так как еще не взошло солнце, а на алтаре горело всего несколько светильников. Главному брахману, бородатому мужчине с деревянными бусами, и трехлинейной тилакой*, Александр дал слиток золота, чтобы тот прочитал им свадебный гимн и помолился за них перед божеством. Тот с удовольствием исполнил веление Александра, даже не подозревая, что перед ним великий царь Македонии и Персии. Брахман покорился красотой Багоаса, который был одет в индийское свадебное сари из белого шелка, украшенный цветами и браслетами. Колокольчики звенели на его лодыжках, огромные глаза были подведены черной краской, а в ушах сверкали его любимые аквамариновые серьги. Александр был одет в белое с золотыми и красными вышивками, он также выбрал индийский костюм, что очень шло ему. Эта пара показалась им небожителями, сошедшими с небес. И в этом была правда. Брахман не мог не заметить сияние Багоаса.
Он рассказал им легенду о возникновении этого храма: «Несколько сотен лет назад, жил один красивый и добрый мальчик. Однажды, его богатые родители и все жители деревни сильно заболели, была какая-то неведомая болезнь, от которой не нашли лекарства. Мальчик решил поклоняться богу Шиве, чтобы вылечить своих родителей и всю деревню. Он сделал небольшое изваяние Шивы из глины и семь суток молился ему на берегу реки, без еды и сна, все время повторяя эту молитву, взывающая к господу Шиве:
«Om Tryambakam Yajamahe, Sugandhim Pushti Vardhanam, Urvarukamiva Bandhanan, Mrityor Mukshiya Mamritat».
Эта очень древняя молитва исполняет материальные желания, дает здоровье и долгую жизнь. Вернемся к легенде. Мальчик чуть не умер от истощения, но на седьмой день из глиняной статуи явился Шива во всей своей красоте и величии, он коснулся мальчика своей ладонью, и тот сразу очнулся в полном здоровье. После, бог превратился в каменное божество, которое вы видите сейчас. Родители мальчика и все жители выздоровели и, чтобы отблагодарить Шиву, они построили этот храм»

- Красивая легенда, - сказал Александр. Багоас кивнул, но ничего не сказал. Попрощавшись с брахманом, они вышли из храма. Царская пара прогулялась по саду и округе храма, они вдыхали благоухание цветов и прохладный весенний воздух, любовались природой, Багоас даже станцевал для Александра прекрасный танец, легко порхая над изумрудной травой, и его белая одежда развевалась в такт движениям. Царь все думал о словах Багоаса на счет Шивы, он спросил его после танца, обнимая за талию:
- Скажи, а кто такой Вишну? Если Шива есть материальная природа, то Вишну - это духовная природа? Раз он верховный Бог, то это означает, что нет никого, кто стоял бы выше него, а значит, он есть квинтэссенция духовной энергии?
Багоас ответил с улыбкой:
- Ты мыслишь в правильном русле, Искандер. Вишну – это первоначальный Господин, Ахурамазда, так называют его персы. Он вне всего, и одновременно пронизывает все миры, и духовные и материальные, он самая непостижимая сила. Он в каждом атоме, взгляни, как четко движется мир! И все это по его замыслу. Непостижимый вселенский разум, даже мы, аннунаки, в трепетном благоговении склоняемся перед его могуществом.
- Почему индийцы почитают больше Шиву, а не Вишну? – недоуменно спросил царь.
- Потому что многие из них преследуют материальные цели и им Шива ближе. Природа гневлива, но и быстрее исполняет их желания, - Багоас посмотрел на светлеющее небо, где плыли розовые облака, и продолжил, - А Вишну слишком высоко стоит, слишком недоступен и непонятен. Как это необъятное небо. Земля всегда ближе людям, чем небо. Вишну полностью нематериален, и ему поклоняются те, кто решили отречься от материальной жизни и посвятить себя духовной. К сожалению, я аннунаки, а наша жизнь крепко связана с материальной миссией, мы не можем полностью посвятить себя духу, такова наша природа. Мы вселенские змеи, мы поддерживаем равновесие в цивилизациях, на планетах и в галактиках.
Багоас выглядел задумчивым. Они разговаривали, Александр задавал еще много вопросов на счет богов и вселенной. Сорвав большой красный цветок с дерева, Александр спросил:
- Чего больше всего ты желаешь на свете, Багоас? Кроме любви конечно.
- А ты?
- Покорить мир! – горячо заявил блондин.
- Мне одного мира мало. Я желаю мистических совершенств, которые позволят мне управлять не только миром, но самой природой, вселенной, стать богом высокого ранга.
- Ну, ты и замахнулся. Не жирно ли для одного мелкого перса? – Александр шутливо хлопнул его по плечу.
- Эй, я тебя выше ростом, так что про мелочь оставь при себе – не остался в долгу Багоас. Разговор обрел исключительно шутливый тон.
За храмом они обнаружили чистую горную речку, Александр встал на большой камень и нагнулся над водой со словами:
- Какая чудесная вода! Интересно, холодная?
- Так проверь! – усмехнулся Багоас и толкнул Александра, тот успел ухватиться за перса и потащить его за собой в прохладную воду. Оба бултыхнулись в реку, брызги разлетелись серебром, и утреннюю тишину нарушил звонкий смех царственных особ. Их конь, который мирно пасся на берегу, вздрогнул от неожиданности и заржал.
- Ах ты, вредина! Всю романтику и духовный настрой испортил! – со смехом воскликнул Александр, пытаясь поймать своего возлюбленного. Тот уплыл в середину речки, где вода достигала ему до груди, и крикнул:
- Попробуй, поймай меня! Я в воде как рыба, - потом уже серьезней добавил, - давай, не бойся, я научу тебя плавать.
Александр подошел к Багоасу, течение реки было слабым, но он все равно побаивался глубоководных мест. Он не умел плавать. Багоас обхватил его за талию и велел оторваться от дна. У македонца плохо получалось, но он старался и, когда кое-как научился держаться на плаву, Багоас предложил:
- Не хочешь прокатиться по реке?
- Это как?
- Сейчас увидишь! – он засиял ослепительно и обратился в гигантского нага, такого, каким видел его Александр в Согдиане. Только сейчас он был не свирепым, а очень добрым. Нага посадил Александра на свои плечи и, повелев держаться крепче за его волосы, пустился по руслу реки. Он плыл с такой большой скоростью, что Александр кричал и чуть не свалился с него, брызги летели во все стороны, словно стрела Багоас рассекал водную гладь, а иногда почти летел над водной поверхностью. Река расширялась, Багоас взлетел и стал набирать высоту. Александр в ужасе прижался к нему, вцепился мертвой хваткой и воскликнул:
- Нет! Я боюсь высоты! Пожалуйста, не надо!
Багоас улыбнулся, ему нравилось видеть великого царя таким беспомощным и умоляющим. Но все-таки, он не хотел пугать его, поэтому взял его на руки, как ребенка, защищая от ветра.
- Ну что ты, Искандер. Я же с тобой, не бойся - сказал он ласково. Страх понемногу прошел, и Александр смог насладиться полетом. Неведомое до этого чувство накрыло его, чудесные виды проносились под ними, серебристой змейкой извивалась река, горы и города казались маленькими, как игрушечные. Багоас поднимался выше, он достигал облаков. Чувство восторга и нереальности кружили царю голову, он расправил руки, а Багоас держал его за талию.
- И одного мира мало, - проговорил Александр, а в его глазах отразилось восходящее солнце.
- Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, - голос Багоаса звонким эхом разнесся по небесной выси, подобно раскатам грома. Сначала тихо, затем все громче, звучала из уст Багоаса санскритская молитва, он будто пел. Мистическая мантра, исполняющая желания, звучавшая из уст аннунаки обрела поистине мощную силу. Царь загадал желание.
Александр потом сказал:
- Извечная мечта человечества – летать, словно птица. Чувствовать встречный ветер, укусы ледяных капелек в облаках, ощущать невероятную высоту, находиться между небом и землей. Я летал лишь во снах и в своих мечтах. И вот, моя мечта сбылась. Сейчас, в твоих руках, я чувствую себя властелином мира. Вечно бы так летал, вместе с тобой.
Багоас обнял его крепче и прошептал:
- Обещаю, там, в вечности, мы будем вместе летать.
Александр поведал Гефестиону о случившемся, и тот был рад за свадьбу, и удивлен волшебной прогулкой с Багоасом. Этой ночью, Александр с Багоасом занимались пылкой любовью, после долгих суровых месяцев похода и воздержания. Александр попросил его снова превратиться в аннунаки, на что тот сказал:
- Моя трансформация бога еще не полностью завершена, поэтому каждое превращение мне удается с трудом, они забирают много моих душевных сил. Особенно те, что вытягивают из меня сильных эмоций. И поэтому, я храню свою магию только для особых случаев. Иногда, я превращаюсь не по своей воле, если во мне вспыхивает гнев. Но сегодня особый день, я превращусь для тебя, - он улыбнулся, кожа его побелела как снег, глаза увеличились и заполнились темно-синим полностью. Он вырос в длину, ноги слились и превратились в длинный хвост, руки также удлинились, но на этот раз они были человекоподобными. Его белые волосы выросли в длину и стали похожими на лунные лучи. Александр дотронулся до его волос, такие мягкие, полупрозрачные, они колыхались медленно, будто под водой, и слабо пульсировали нежно-голубым светом. Хотелось плакать и оберегать такое чудо. Он изучал его тело, теперь внимательно разглядывая каждый светящийся узор, каждый участок неземного тела. Оно было холодным и мягким, его хотелось трогать снова и снова. Багоас давал смотреть на себя. Александр наконец обнял его и поцеловал в холодные губы. Он прошептал:
- Я буду любить тебя любым, кем бы ты ни был, мой милый мальчик. Будь ты могущественнейшим из аннунаки, ядовитым змеем или ужасным демоном, для меня, ты всегда будешь моим нежным мальчиком. Моя кровь, мой дух, мой брат и возлюбленный.
Багоас крепко прижал Александра к себе, целуя глубже в губы, проникая острым языком. Он обвил его горячее обнаженное тело своим хвостом, так, что македонца почти не стало видно, он буквально утонул в змеиных кольцах, но отнюдь не страдал, а получал неземное блаженство.
*тилака – в индийской традиции священный знак, который наносится на тело пастой из сандала.

Заклинатель
Клиту не давали покоя мысли о том, что Александр изменил традициям их страны, что царь все больше и больше подпадал под влияние персов. Клит считал, что Александр деградировал как македонец, он стал носить персидские одежды, перенимать их обычаи носить украшения и умащаться благовониями, восседать на золотом высоком троне. А после стал мнить себя чуть ли ни богом и даже ввел земной поклон. На этой почве, царь поссорился с Кассандром, сыном Антипатра, регента Македонии, из-за того что Кассандр надсмехался над тем, что эллины кланяются в земном поклоне перед Александром. Царь был разгневан, он ударил Кассандра и накричал на него. Клит видел, как Александр все жестче и строже относился к своим землякам, гордым эллинам и в тоже время сердечно и мягко относился к персидским сатрапам, которые ползали перед царем на коленях и целовали его расшитые золотом туфли. Царь назначал персов на высокие посты, он любил персидские танцы, музыку и наконец, он чрезвычайно любил своего персидского мальчика и до такой степени, что Клиту начинало казаться, что правит империей не Александр, а Багоас. Он винил Багоаса в деградации Александра, в изменениях в империи, в обожествление царя. И хотя он видел, насколько Багоас могущественен и влиятелен, зависть и ненависть замутнили ему разум. Колдовская и змеиная сила Багоаса ввергала его в ужас и одновременно вызывала презрение и ненависть. Вместе с друзьями Клит обратился за помощью к могущественному македонскому чародею, по имени Минос. Немолодой худощавый мужчина, со злым взглядом и пепельными волосами и бородой, много путешествовал, имел ораторский талант, мутил народ своими гневными речами против правительства, где, по его мнению, засели демоны. Он действительно обладал даром изгонять низших демонов и змеев.
Минос в тот момент находился в Риме, поэтому Клит написал ему тайное письмо, с просьбой помочь, обещая заплатить немалые деньги. В письме говорилось о «демоне-змее Багоасе, который захватил трон и манипулирует Александром как куклой». Минос сразу согласился и обещал приехать в Индию как можно быстрее. Тем временем, Клит обдумывал план убийства Багоаса, собирал сторонников и думал о том, как бы сделать это незаметнее для Александра.
Через некоторое время, Минос приехал с повозкой всякого оружия против драконов и демонов, он был не один, с ним были несколько его помощников. Клит с друзьями тайно встретили его. С ходу, Минос вцепился в Клита и прошипел вместо приветствия:
- Где этот змей?
Клит опешил:
- Э, у Александра. Для начала мы должны обсудить план засады, нападения, поимки и умерщвления этой твари. Все не так просто - это ведь советник и любимый фаворит великого царя!
- Я понял. Запомни, змеи это злобные демоны, они вредоносны и кровожадны, они не ведают пощады и жалости, жажда наживы толкает их на самые гнусные выходки. От них нужно избавляться, чем быстрее, чем лучше.

- Давайте поговорим об этом отдельно и серьезно, пройдемте ко мне.
Когда вся это делегация оказалась в месте обитания Клита, они провели тайный разговор. Клит, после долгого и подробного рассказа о Багоасе, спросил у Миноса:
- Теперь вы все знаете о нем. Что вы можете поведать об этих самых нагах и аннунаки?
Минос после ужина и вина, был расслаблен и поэтому выглядел спокойнее, чем несколько часов назад. Он сидел за столом, перед разложенными книгами и странными предметами напротив Клита и ответил:
- Как удачно, что вы обратились именно ко мне: я лучший заклинатель демонов и змеев во всей Элладе! Для начала вы должны понять, кто такие аннунаки. Они вовсе не боги, как думают глупые люди, они демоническая рептилоидная раса паразитов, которая путешествует во вселенной в поисках золота, бесплатной рабочей силы и жертв. Они используют людей в своих целях, высасывают жизненные силы, паразитируют. И не только людей, а саму землю, природу. Им не ведомы чувства жалости и сострадания. Понятие добра у них сильно искажено или отсутствует совсем. Они могут сделать доброе дело ради приманки или одурачивания толпы, но в своих планах они всегда преследуют нехорошие и нечистые цели. Они, как могли думать древние люди, были совершенны, но их совершенство заключалось не в их божественности, а в их культурном развитии и хитрости, с ними трудно бороться, но если знать их слабые места, то даже обычный человек способен противостоять их заразе. Например, вы описали, господин Клит, что Александр попал под некую зависимость от аннунаки Багоаса. Несчастный Александр не ведает, что вся это великая любовь и преданность его любовника-змея - тщательно спланированная игра, аннунаки зомбируют человека, убивают его волю и способность мыслить, а затем просто делают из него послушного раба! Человечество в руках злобного нага, а некогда величайшие цари пали жертвами их грязных манипуляций. И вот, у Багоаса есть верный раб, который исполнит любую прихоть, и заодно сексуальная игрушка. Кстати, аннунаки развратны по своей сути, и они эксплуатируют именно мужчин. Но я не берусь считать это жалкое подобие любовью, им неведомы высокие платоновские идеалы. Вы говорили, что Александр не может родить наследника, оно и понятно, все это из-за этих рептилий! Дело в том, что в самой природе аннунаки заложена негативная информация о божественной воле, плодородии, о любви. Особенно, о слиянии мужчины с женщиной, что зарождает новую жизнь, им отвратительно все это. Поэтому, они пытаются вдолбить в свою жертву ту же ненависть к божественной воле, они навязывают свою однополую систему отношений, свое отвращение к размножению и плодородию, к любви! Им нужен лишь секс, они материалисты в высшей степени, им неведомы духовность и воздержание. Как они плодятся у себя? Они способны сами рожать сколько угодно, как змеи и ящерицы, но не хотят. Александр связался со змеем Багоасом, от того у него нет детей, потому что отвращение к любимой женщине. Если он откажется от Багоаса, я уверен, у него снова будут нормальные отношения с женой, и он сможет произвести здоровое и доброе потомство. Не все потеряно, царя можно спасти, нужно просто уничтожить этого гада.
- Да, я всегда это чувствовал. Багоас враждебен всему божественному и людскому. Я знал, он не просто персидский евнух, он бесполая тварь, которая хочет властвовать над нами! – заявил один из друзей Клита. Минос ответил:
- Бесполая тварь, которая идентифицирует себя как мужчину, не забывайте! Иначе вся система однополых отношений у них разрушится. Вся их культура построена на этом противоестественном принципе, как первейший закон.
Клит подумал и спросил с некоторым недоверием:
- То есть, однополый принцип развития у них поставлен на первом месте? Но разве это противоречит идее эллинских философов? Которые превышали мужскую любовь над женской, и почитали ее как Уранию, божественную и небесную, тогда как любовь мужчины к женщине считалась земной и плотской и нужной лишь для продолжения рода.
Минос безумно усмехнулся, и сказал:
- Мой дорогой Клит, вы меня не поняли. Дело в том, что у аннунаки нет любви вообще, и все отношения они строят на сексуальном использование и плотском низменном удовлетворении своей похоти, и в этом плане, они никак несравнимы с высшим идеалом Урании. А их противоестественность заключается в том, что они исключают естественные отношения между мужчиной и женщиной, как нечто отвратительное и чуждое, тогда как Платон не отрицал, он полагал, что одна сексуальность дополняют другую, они взаимосвязаны и на разных этапах развития человека - полезны.
Клит и его друзья были в целом согласны, они верили словам старого чародея. Пока Минос говорил, Клит ощущал неприятное чувство, будто чьи-то глаза следят за ним, и тот взгляд был жесткий, леденящий, пронизывающий, подобный взгляду смерти. Не только он, но и его друзья почувствовали холодок, им стало по-настоящему страшно, но повернуть назад не было ни воли, ни ума. Тьма за окнами стала кромешной, солнце давно скрылось за горизонт. И в этом мраке Клиту почудилось чье-то присутствие, не человеческое, не звериное, а из потустороннего мира. Тьма будто сгустилась в комнате, свечи и светильники стали сиять тусклее, и густой туман на секунду заполнил все пространство. Затем все прошло, помощники Миноса стали ходить по комнате, размахивать листами бумаги, на которых были начертаны мистические символы, кидать соль на пол, читать заклинания. Минос вскочил, безумно схватился за книгу и воскликнул, глядя в пространство:
- Он близко, я чувствую его дыхание!

Но ничего особого не происходило, холод внезапно исчез, и поимки аннунаки остались тщетны. Наутро, Минос приказал помощникам сделать клетку из серебряных прутьев, на которых будут начертаны особые символы, которых, по мнению Миноса, очень боятся наги и аннунаки. Клиту осталось снабдить чародеев серебром, охраной и безопасностью. Все происходило в строжайшем секрете, имя Багоаса не произносилось вслух, чтобы ненароком не раскрылся заговор. За время, что Багоас находился у Александра, Клит сумел найти немало единомышленников, которым также был ненавистен Багоас.
- Теперь осталось заманить его, - сказал Минос, когда все было готово. Клит спросил:
- Но как? Он очень хитрый и умный и не купится на мои ухищрения, тем более я с ним в плохих отношениях.
- Попроси тех, кому он доверяет, например Гефестиона.
- Не знаю, пройдет ли этот номер, я с Гефестионом не очень дружу. Александр не вариант, отмечу сразу, он слишком влюблен и почувствует подвох.
- Тогда с кем ты дружишь?
- Птолемей. Он сойдет. И он один из тех, кто не в курсе моей вражды с… этим змеем. Так что, подозрения могут отпасть, если возникнет вопрос об исчезновении «этого».
- Отлично! Тогда за дело! И помните, не заговаривайте с ним и не смотрите ему в глаза. Эти рептилоидные твари гипнотизируют людей взглядом или голосом.
Птолемей действительно не заметил ничего плохого в просьбе Клита привести Багоаса в библиотеку, показать новые книги, которые любил читать Багоас. Когда они пришли, охранники у библиотеки попросили оставить оружие снаружи. Птолемей сразу отдал меч и кинжал, у Багоаса оказалось два кинжала и один лазер, с которыми он с неохотой расстался. Когда они зашли внутрь здания, один из воинов отвлек Птолемея, якобы по срочному делу, в итоге Багоас остался один. Он стоял у книжной полки и тонкими пальцами слегка касался книг, рулонов, папирусов, как вдруг, появился Минос, с маской на лице и с особенной веревкой в руке. Он быстро накинул пут на шею Багоасу и, читая заклинания, утащил его в потайную дверь, спрятанную за книгами. Там, стражники перекрыли все входы и выходы, а также человек двадцать могучих воинов в доспехах накинулись на Багоаса, чтобы связать его цепями. Тот был на удивление спокоен, не сильно сопротивлялся, даже поддавался на их трюки, но в его глазах отчетливо читались ненависть и презрение к ним. А в самой глубине едва мелькнула эмоциональная боль и беспокойство. Только что он вернулся с танцев, даже не переодевшись, одетый лишь в золотую набедренную повязку и золотые туфли, и тут нападают странные люди, которых он впервые видел.
Багоаса связали и посадили в клетку. Все старательно отводили взгляды и не проронили ни слова. Багоас тряхнул пышными черными волосами, которые упали ему на лицо и тихо спросил:
- В чем дело? Что вы хотите от меня?
Минос взял меч, смазанный сильным ядом, приблизился к аннунаки и сказал:
- Ты демон! Не смей больше отравлять нашу жизнь, не смей порабощать царя и нашу землю, тварь змеиная! Не прикидывайся дураком, ты все прекрасно знаешь, кто мы и зачем мы сюда пришли, – дальше пошли неясные заклинания на очень древнем языке. Багоас почувствовал жжение, его кожа будто запылала огнем. Клит стоял на верхнем этаже и наблюдал. Он усмехнулся и сказал своему другу:
- Какой он все-таки красивый! Жаль, что такая красота скоро погибнет!
Рядом стоял помощник Миноса, который ответил:
- Аннунаки ужасны на самом деле, а их красота всего лишь приманка, магия чтобы пленять умы людей.
Багоас поднял голову на звук и увидел Клита. Глаза сверкнули недобрым блеском, он рассердился и без особого труда разорвал все цепи, а затем попытался сломать или согнуть прутья, чтобы вылезти из клетки, воины стали втыкать в него копья, а Клит вылил на него сверху раскаленную медь из котла, по приказу Миноса…
Горящая масса покрыла тело Багоаса, он заметался по клетке с диким криком, выскочил из нее, прутья перед ним растаяли, будто сделанные из мягкой глины. Минос в страхе вонзил в него меч, другие воины нанесли удары мечами и копьями. Тут началось страшное зрелище…
- Что я вам сделал плохого? За что? – отчаянно прозвучало из груди Багоаса, будто сотни голосов заговорили одновременно, медь застыла на его теле и рассыпалась на куски, ледяной холод заполнил воздух, а из тела Багоаса появились ледяные узоры, которые быстро распространялись по всему полу, покрыли стены, потолок. Воины хотели двинуться, но поняли, что их ноги примерзли к полу, и сами они начинаются превращаться в лед. Один лишь Минос бегал вокруг, судорожно читая заклинания, которые хоть и противодействовали Багоасу, но не могли его победить. Энергия аннунаки была слишком мощной и чистой, по сравнению с энергией Миноса, которая была испорчена ненавистью и грязью. Багоас выхватил два меча у воинов и за секунды перерубил всем головы. К тому времени, они уже превратились в ледышек, и поэтому кровь была заморожена, не брызнула фонтаном, как обычно, а застыла в неподвижных телах. Двадцать голов со звоном ударились об замерзший пол, Багоас погнался за Миносом, тот трусливо оборонялся, тогда, как аннунаки сражался с мастерством и истиной грацией. Недолгий поединок закончился смертью Миноса. Багоас не стал даже уговаривать его, он знал - такие люди как Минос неизлечимы, их спасет только физическое уничтожение. Остальных помощников Миноса он нагнал в коридоре, двоих убил, а одного нашел под столом. Тот забился в угол и испугано плакал. Багоас уже взмахнул мечами, и почти было убил юношу, но остановился, вглядываясь в большие полные страха глаза. Симпатичный парень, македонец, совсем еще зеленый и глупый, возомнивший себя крутым воином и решивший пойти в охотники за демонами и нагами. Багоас отбросил мечи, схватил мальчика за шкирку и прошипел:
- Не смей так больше делать, понял? Если еще раз увижу за таким занятием, убью! – парень закивал головой и пролепетал что-то невнятное, Багоас швырнул его в сторону выхода, и тот без оглядки рванулся со всех ног. Багоас оглядел комнату, Клита не было, наверное, нечестиво сбежал, боясь расплаты. Одни замороженные трупы. Багоас силой мысли собрал все трупы в кучу и сжег взглядом. Синеватый мистический огонь охватил тела и в считанные секунды превратил их в горстку пепла. Все улики были убраны, Багоас обдумывал, стоит ли рассказывать все Александру? Царь не обрадуется, если узнает, что в его близком кругу нашлись предатели.

Ариман
С начала боя его не покидало острое чувство, что за ним кто-то следит и этот кто-то – не человек. Багоас прищурился и напряг зрение, в самом темном углу на втором этаже, стоял высокий силуэт, от которого шел морозный запах, смешанный с благоуханием цветов и ледяной холод.
«Аннунаки» - подумал Багоас и сказал силуэту:
- Выйди!
Существо вышло, ловко перепрыгнуло перила и приземлилось прямо перед Багоасом. От его веса треснул пол. Это был высокий, почти под два метра ростом аннунаки необыкновенной красоты, по чертам напоминавший больше человека из нордических племен, чем перса. Хотя, было трудно сказать, что это был человек, у него были длинные изящные конечности, белоснежная гладкая кожа с голубоватым оттенком, серебристые узоры проступали на теле и лице, иссиня-черные волосы, рассыпающиеся по плечам и большие бедра. Гордость и благородство происхождения делали его красоту поистине безупречной. Идеальный профиль с высоким носом, огромные круглые глаза льдисто-голубого цвета, прозрачные и сверкающие как звезды, окаймленные пышными ресницами. Одет он был, как обыкновенно одеваются аннунаки; в драгоценные украшения и подобие набедренной повязки из золота. По общим чертам, он напоминал самого Багоаса, только здоровее в мышцах и телосложении и от него веяло гораздо большей мощью. Видимо, он не просто аннунаки, а древнее и очень сильное божество.
- Кто ты? – удивленно спросил Багоас, усиленно думая, кто это может быть, и видел ли он его ранее. Определенно, решил Багоас, существо перед ним впервые показывалось ему на глаза. Однако чувство что он с ним как-то соприкасался, не покидало его. Незнакомец сделал шаг в его сторону и оказался так близко, что Багоас почувствовал его сладкое дыхание. На розовых губах мужчины появилась соблазнительная улыбка и он заговорил, голос его звучал красиво и низко:
- Я Ариман, первый сын твоего отца Астары. Мое другое имя Ангриманус – темное начало. Здравствуй, брат, я скучал по тебе.
Прежде чем Багоас успел ответить, Ариман прикоснулся ладонями к щекам Багоаса и с чувством поцеловал его в губы. Вот так встреча – подумал Багоас, - родной брат, о котором он не знал, да еще и впервые видит, а тот уже лезет целоваться. Нет, Багоас был не против, даже рад своему родственнику. Его насторожило только имя.
- Брат? Почему мой отец о тебе не рассказывал? – спросил Багоас, немного отстранившись от Аримана от удивления. Тот рассеяно улыбнулся и ответил:
- Астара не желает меня знать как сына. Наши отношения не простые, дело в том, что я… творю неприятности и из-за меня у него возникали проблемы. Я буду с тобой честен, Багоас. Много тысяч лет назад, я поднял восстание против Энки, надменного аннунаки. Поставленный, как наш начальник, он заставлял меня делать то, что мне не нравилось, например, строить летающие крепости для всей воздушной дивизии. При этом он обещал, что я стану царем на Земле, когда пройдут три тысячи лет. Но когда пришло время, он поставил на трон своего ученика Ашедара, я рассердился и понял, что он лгал мне. Такая несправедливость заставила меня поднять восстание вместе с моими подчиненными и друзьями. Началась война, но старшие боги не дали ей закончиться. Меня арестовали и приговорили к заключению на десять тысяч лет. Меня поместили на дно вселенной, у корня мирового древа, где меня закрыли в ледяной тюрьме. Мне было плохо и больно, я был одинок. Мой отец Астара по рангу стоял выше Энки, он у нас самый главный, но он не заступился за меня, не проронил ни слова, не оправдал меня перед старшими богами, только смотрел на меня с сожалением. Я звал его, но он остался глух.
Слезы засверкали в его огромных глазах, Багоас хоть и почувствовал, что тот недоговаривает чего-то, но проявил сочувствие. Он обнял его и сказал:
- Если с тобой поступили действительно несправедливо, то мне искренне жаль. Я удивлен, что наш отец не говорил о тебе, - через паузу, он продолжил, - ты сказал, что скучал по мне, но ведь мы не встречались?
- Багоас, - вздохнул Ариман, и ласково взял его за ладони, - когда Астара создал тебя, мне сообщили об этом. Я попросил выпустить меня всего на один день, чтобы увидеть тебя, мне так хотелось посмотреть на своего единственного младшего брата. Отец с неохотой, но позволил мне увидеть. Ты был милым и маленьким, белый и полупрозрачный с бусинками темных глаз. Ты спал, как спят все эмбрионы. Я взял тебя в ладонь, ты был такой крохотный, у тебя билось крошечное сердце.
Ариман провел рукой по голове Багоаса, нежно вглядываясь в его лицо. Багоас внимательно слушал и с каждым сказанным словом Аримана, он чувствовал к нему возрастающую любовь. Ариман продолжал:
- Мне стало радостно и грустно одновременно, радостно, что у меня появился брат и грустно, что мы должны расстаться. Должно было пройти еще тридцать лет до моего освобождения, я понимал, что встречу тебя, но ты ведь не будешь помнить меня. Вчера я был освобожден, с условием, что я ни во что не буду вмешиваться. Я сразу пошел искать тебя, но вчера ты был занят с Александром, и я не стал нарушать твоего досуга. Еще, я увидел как Клит и Минос говорили о нас, аннунаках, оскорбительные и унизительные вещи, они планировали заговор против тебя, - и добавил в конце, - ты отлично расправился с ними.
- Они, эти люди, могли стать лучше, чем они были, если бы только захотели исправиться. И тогда судьба смилостивилась бы над ними. Но они сами подписали себе приговор – невежество и злоба уничтожили их, - довольно мрачно произнес Багоас, но потом улыбнулся и перевел тему, - В конце концов, я очень рад тебя видеть. Почему-то мне кажется, что я помню твое прикосновение. Это так странно.
Он поднял ладонь, Ариман прикоснулся своей ладонью его. Тонкие вибрации, исходившие от Аримана, будоражили чувства Багоаса. Они сердечно разговаривали, а потом попрощались, Ариман пообещал время от времени навещать его и напоследок снова поцеловал Багоаса.

Тихой лунной ночью, когда Александр заснул, Багоас покинул Землю, чтобы навестить отца. Раньше он делал это в трансе, но сейчас, его тело стало настолько сильным, что он мог в нем путешествовать на другую планету. Он явился к Астаре и рассказал о том, что к нему пришел Ариман. Он попросил Астару рассказать о том, что на самом деле тогда произошло с его братом, и как все было. Тогда, отец усадил его рядом с собой и начал рассказывать:
- Ариман из шалости или забавы совершал пакостные дела, которые впоследствии несли ущерб и богам, и людям. Связавшись с великими, но злыми богами, он рождал от них потомство, столь же вредоносное, как и их отцы. От Аримана родились злые духи, божества болезней и мрака, дикие звери и ядовитые растения. Видя все это, мудрый Энки не захотел поставить его на трон, понимая, к чему это может привести. Но чтобы не расстраивать Аримана, Энки предложил богатые и ценные дары. Обиженный Ариман не захотел принять даров и потребовал обещанный трон. Он поднял восстание и пытался силой захватить Землю, триста его лучших воинов аннунаки вторглись на Землю, Ашедара и Энки вынуждены были защищать людей от него, и выступили со своими войсками против Аримана. Видя, что силы не ровны, Ариман использовал мощнейшее оружие богов, которое уничтожило великие земные цивилизации и половину армии Энки и Ашедара. Старшие боги сами снизошли и арестовали Аримана. На суде его приговорили к смерти, но я не мог бы этого вынести, в своем сердце, я все еще очень люблю его, поэтому, я выпросил у судей помилования и, после моих долгих уговоров, они согласились и приговорили его к десяти тысячам лет тюрьмы. Мне было очень больно, что мой сын Ариман стал таким. Столько бед он причинил, и несмотря ни на что, я не могу его ненавидеть. Но и принять в свои объятия я не могу. Теперь ты знаешь, как все было, а он, наверное, тебе не все рассказал?
- Так и есть, не все рассказал, еще и приврал. Он себя выставил как жертву, - сказал Багоас. Астара покачал головой и печально сказал:
- Он всегда был таким эгоистичным, уже с детства проявлял коварный и хитрый характер, шалил и мстил всем, кто ему не угодил. Я воспитывал его до поры, до времени, а когда он вырос, его было уже невозможно контролировать.
Багоас обнял отца и сказал:
- Он оправдал свое имя. Зато у тебя есть я, твой покорный сын.
Астара погладил его и улыбнулся:
- И вправду, есть ты, мой дорогой Багоас. Ты дар Бога. Иди ко мне, я благословлю тебя, - Багоас поднял голову, и Астара поцеловал его в лоб.

Клит
Не много дней прошло с тех пор, когда время расплаты пришло. Над Клитом нависли грозные тучи. Багоас намекнул Александру о заговоре, но он прямо не сказал, что Клит желал его убить. И вот на знаменитом пиру, вино развязало Клиту язык, он стал при всех полководцах и знатных сатрапах и раджей, оскорблять царя и его фаворита, обвинять их во всех грехах, а также сам сказал, что была бы его воля, он бы уничтожил Багоаса. Александр рассвирепел, вскочил с трона и стал кричать:
- Тогда, если бы была моя воля, я давно от тебя избавился, ты бы не жил в роскоши рядом со мной и не пользовался бы моей милостью. Только из благодарности к твоей сестре, которая вырастила меня, я терпел твою заносчивость! Но, похоже, сегодня боги прогневались на тебя и отобрали твой последний разум.
- Вспомни благодаря кому ты сидишь на троне, Александр! Благодаря нам, твоим полководцам, которые сражались с тобой до последней капли крови! Сколько раз в битве я защитил твою жизнь, а теперь, когда ты получил все что хотел, то вышвыриваешь нас как мусор?
- Да! Потому что когда сгнивает нога, ее отрезают, какой бы верой и правдой она не служила бы телу. Ты сгнил, как и Филота, как Гермолай и все эти предатели! Ты…
Александр выглядел страшно, покрасневшие глаза, полные злости и слез, дрожащие руки и подкосившиеся ноги. Гефестион и Птолемей пытались удержать Александра, но тот все рвался на Клита, грозя избить того. Багоас восседал в кресле и наблюдал сцену. Его глаза были устремлены на Клита и на Александра. Он знал исход ссоры, и не мешал происходящему. Клит топтал ногой, размахивал руками и, брызгая слюной, кричал унизительные оскорбления в сторону царя:
- Ты стал жестоким и деспотичным тираном! А еще, правишь не ты, как ты думаешь, а твоя персидская шлюха! Ты стал его рабом, унизительным и позорным рабом! Посмотри, он улыбается и смеется над нами, над тобой, а ты как глупый пес пляшешь под его дудку, вместо того чтобы прислушиваться к нам, твоим истинным друзьям и благожелателям!
Александр в ярости схватил копье у одного стражника и метнул его в Клита. Тело мужчины упало, пронзенное копьем насмерть, он не успел даже вскрикнуть. Александр побледнел, когда понял, что совершил. Он убил своего друга, который был ему, как родной дядя. Гефестион и остальные застыли в недоумении и страхе. Царь подошел к телу, упал на колени и заплакал:
- Что я наделал! Как я мог! Что скажет его бедная сестра, у которой он остался последним братом? О горе мне…
Багоас подошел к нему и успокаивающе обнял Александра, и прошептал:
- Ты не виноват. Он сам приговорил себе судьбу. Пойдем, тебе нельзя здесь оставаться.
Еще долго плакал Александр, лежа на своей кровати, уткнувшись лицом в живот Багоаса. Он обнимал его и отчаянно стонал:
- Я знаю, что Клит виноват, но я не должен был… не должен! Его должен был судить афинский суд, по их законам даже царь не имеет право казнить гражданина Афин. Но я свершил незаконное, теперь я действительно жестокий тиран. Ох, Багоас, что же мне делать?..
Багоас гладил его волосы и спину и думал о том, что Александру не хватает строгости и суровости по отношению к негодяям, и о том, что ему надо было убить Клита тогда, несколько дней назад, чтобы избавить Александра от этой ноши. Был бы на месте Александра персидский царь, он бы давно приказал казнить Клита за такие оскорбления.
Александр заснул тревожным сном, Гефестион пришел в шатер и спросил Багоаса шепотом:
- Как он?
- Ныл. Сейчас спит.
- Я вот что придумал, вернее это не моя идея, а идея воинов. Они завтра устроят суд над Клитом, приговорят его к казни, и тогда Александр не будет виноват, и смерть Клита станет законной. По афинским законам это правильно.
- Хорошая идея, - шепотом ответил Багоас, - если это успокоит Александра.
Утром действительно состоялся суд, и символическая казнь уже умершего Клита. Затем его тело сожгли, а прах развеяли. Александр получил прощение, воины любили его, поэтому сделали это ради него. Еще несколько дней неприятный осадок лежал на душе царя, но вскоре, мудрые речи Багоаса принесли ему успокоение.

Боги
Много битв они оставили позади. Прекрасный город среди гор открылся взору Александра – Ниса, священный город Диониса, здесь этот Бог звался Кришна. Александр быстро поладил с местным князем, который радушно встретил завоевателей. По легенде, в Нисе росла необычная ива, которую посадил сам Дионис. Александр сразу захотел увидеть это место и взял с собой только Багоаса и ближайших друзей. За пределами города, в прекрасном месте, где росли красивые деревья и цветы, где протекали ручьи, с зарослями папоротника и камыша, действительно находилась большая и древняя ива. А около подножия дерева стояло изваяние прекрасного юноши с флейтой, в котором Багоас узнал Кришну. Место было святым, Александр и Багоас ощутили это сразу, как только оказались под сенью великого древа, счастье и радость охватили их. Все вместе они взялись за руки и стали обходить дерево, петь и славить Бога Кришну. Эрикл сорвал цветы и сплел венки, которые надел на божество, Александра, Гефестиона и Багоаса. Аннунаки рассказал царю о Кришне подробнее, ведь это был главнейший Бог в Индии, в его самой сокровенной и прекрасной форме. Бог стоящий выше всех, тот же самый Вишну, Рама, Яхве, Хормуз или Ахурамазда, но просто с другим именем и формой. Александр так проникся рассказами Багоаса, что решил приобрести статуэтку Кришны, чтобы потом установить его в храме, в Вавилоне. Он заказал у лучшего здешнего мастера точно такое же изваяние из синего камня.
Вскоре, они покинули эти прекрасные места. Александр с армией двинулся дальше, где прекрасные цветущие деревья и зеленые холмы сменились душными джунглями и бесплодными долинами реки, где кроме жухлой травы ничего не росло. Приближалось лето, а в Индии лето было очень жарким и душным, почти удушающим. Местные темнокожие инды переносили жару спокойно, а вот светлокожим персам и македонцам, а тем более кельтам и скифам пришлось худо. Багоас не хотел растрачивать свою магию, пока она не достигла своей полной силы, и использовал ее по необходимости, например, в особенно душные дни он освежал воздух холодом. Никто не замечал, что это его творение, просто волшебным образом появлялся прохладный ветерок и овевал именно на территории лагеря. В те дни, конь Александра Буцефал заболел, он был слишком стар. Александр забеспокоился, что Буцефал скоро отойдет в иной мир, поэтому приставил к нему еще больше лучших конюхов, чтобы те достойно заботились о старом друге.
Иногда по ночам, Ариман являлся Багоасу, в тихой ночной тьме, он блистал как звездный свет. Обычно, он прилетал через окно, Багоас встречал его как брата, хоть внутри и опасался его. Рассказы Астары предупреждали его о темной и непредсказуемой сущности Аримана, и все же, Багоас любил его. Для него невозможно было не полюбить Аримана, такого нежного и мягкого, с очаровательными глазами и милой улыбкой, того кто держал его в детстве на своих руках и все тридцать лет ждал его. Что касается Аримана, то он не просто любил Багоаса, а испытывал непреодолимое влечение и страсть. Как только он встречал его, то набрасывался с жаром, крепко целовал и обнимал как возлюбленного. Багоас поначалу был смущен такими пылкими встречами, но потом привык, ведь раньше его обнимали и целовали все кому не попади, а сейчас – великий прекрасный бог, старший брат и друг, пусть и с темным прошлым. Ариман, по его словам, за годы заключения раскаялся в своих поступках и пытался наладить отношения с отцом. Багоас не очень ему верил, но для вежливости делал вид. Его старший брат был ранимым и обидчивым, мало кто любил его, и видимо из-за его злых деяний, все светлые боги отвернулись от него. Багоас пытался излечить его душу, как излечивал душу Александра. Добрыми словами, чистой целомудренной лаской или чем-то другим. Ариман из-за этого еще больше привязывался к Багоасу и стал требовать большего, на что Багоас рассердился и пригрозил что в таком случае, он вообще перестанет общаться с ним.
- Я и так стараюсь уделять тебе больше внимания, но я в отличие от некоторых богов, не могу размножить себя. У меня миссия и Александр, не забывай, он и тебе приходится братом,- сказал ему однажды Багоас. Ариман, как всегда, обиделся и ответил:
- Александр полукровка, он родился от земной женщины, и в нем я мало нахожу родного. Я же люблю тебя и тебе я буду ближе, чем Александр, ибо мы оба чистой крови аннунаки. Но раз ты не хочешь быть со мной, тогда я уйду, - и исчез на долгое время. Чтобы потом опять появиться, как ни в чем не бывало и снова приставать до следующей ссоры.
Да, приставания Аримана имели интимный характер, но не откровенно-сексуальный. Ариман не желал его тела или физической близости, он желал его любви и ласки, люди могли расценивать эти отношения между братьями странными, но для аннунаки это было нормальным.
В одной из городов Индии, Александр встретил индийских мудрецов, которые часами медитировали под баньянами в голом виде. Александр давно слышал о них, он вел с ними философские беседы, задавал вопросы о Боге и бытие, и многое из того, что они говорили, было похоже на то, что уже поведал царю Багоас, но и многое было отлично. Они считали плоть порочной, и вся их деятельность была направлена на то, что бы отказаться от своего тела. Они предавали свое тело суровым аскезам, спали на земле и питались только горсткой риса в день, а некоторые из них не ели вовсе. Бога они называли бесконечным светом и не придавали ему личностной формы. Багоас был против такой интерпретации и даже поспорил с одним мудрецом. Он спорил и на другие темы, например, об их выборе. Гордые мудрецы смотрели на них свысока, Багоасу это не понравилось, и он сказал им:
- Вы гордитесь тем, что отказались от удобств материального мира, вы живете в воздержании от всего. Это, несомненно, хорошо. Но! Ради чего? Ради того чтобы после смерти тела раствориться в блаженном свете? Это означает, что вы думаете только о себе, вы эгоистичны, раз вся ваша праведность упирается в собственное освобождение.
- Скажи, в чем же твоя цель? – спросил один из мудрецов.
- Мое видение заключается в том, что всем миром управляет Божественная Любовь. Бог в личностной форме является целью нашей любви. Мы души, должны служить ему, и служение в любви Высшему Абсолюту – вот истинная цель всех живых существ. Любовью пронизан весь космос, и если мы отвергаем ее, то мы вынуждены жить по законам жесткой борьбы. Я знаю, что выше Божественного Света сам источник этого Света. И любить и славить его выше, чем растворение в его сиянии. Мы также должны совершать благие дела, помогать всем нуждающимся, ибо все живое – создания Бога. Отречение – это прекрасно, но еще прекрасней быть добрым и помогать другим.
Немногие согласились с ним. Лишь некоторые, например, один мудрец по имени Каланос. Он так подружился с Александром, что вознамерился сопровождать царя в походе.
В том же месяце умер Буцефал, любимый конь Александра. В честь него, царь приказал построить город, названный тем же именем. Багоас нашел это бессмысленным, но не стал перечить Александру. Они с почестями похоронили коня.
Один богатый раджа подарил Александру рубиновые украшения и прекрасного юношу. Сначала, Александр не захотел взять юношу, ибо он никогда не принимал рабство и не любил пленных рабов. Но раджа уверял, что юноша не раб, а танцор при его дворце, и он сам не против служить великому царю. После этого Александр принял дар.

Однажды, в вечерних сумерках, когда Багоас расчесывал золотые шелковистые волосы царя, который читал свитки, он спросил его:
- Ты когда-нибудь слышал об Кайласе?
- Да, я слышал. Говорят, это одна из высочайших гор в мире, но путь туда далек и смертелен, мало кто выжил, пока пытались взобраться на нее. Но, если было бы время, я попытался бы ее покорить.
Багоас помолчал, потом продолжил:
- Это гора находится в Гималаях. Вечные снега покрывают вершины Кайласа, он священен, потому что, согласно легенде, на нем обитает Шива. На самом деле, Кайлас, на котором обитает Шива, находится в другом мире, а земной Кайлас - его проекция. Если ты хочешь, я могу показать тебе эту прекрасную гору. Я уже был там несколько раз, местные божества знают обо мне.
- Правда? Это чудесно! Я был бы счастлив, посмотреть на величайшую гору мира! – воскликнул обрадованный царь.
Багоас улыбнулся, обхватил его голову ладонями и поцеловал в пушистую макушку.
Горы, покрытые снегами, поднимались все выше и выше, облака остались внизу, плотным слоем скрывая землю. В них замерла вечность. Там было так высоко, что солнце еще не ушло за горизонт, белый снег окрасился нежно-розовым и золотистым. Самые высокие облака окрашивались во все цвета радуги. Говорят, такое случается лишь на огромной высоте, в горах. Александр наблюдал необычайную красоту с птичьего полета, Багоас крепко держал его сзади, и летел то так близко к земле, что Александр мог коснуться ногой снега, то взмывал высоко в воздух. Созданный им невидимый щит защищал Александра от нещадных порывов ветра, разряженного воздуха и дикого холода, поэтому полет превратился в истинное удовольствие. Они пролетали между ущельями, коснулись глади зеркальных озер и воды священной реки Ганги. Вершина Кайласа величественно предстала их глазам, и тогда, Багоас мягко приземлился прямо на нее и поставил царя на ноги. Дух захватывало от такой красоты, простирающейся на много миль. На глазах Александра выступили слезы. Он поднял руки и зажмурился в экстазе, неужели он на вершине мира и первым ступил в эти неизведанные человеком красоты? Он повернулся и горячо обнял Багоаса, того, благодаря которому он получил такой редкий дар. Багоас сказал, что Кайлас не самая высокая гора, есть иная, Сагарматха, которая поднимается к небу на восемь километров, однако, Сагарматха не так священна как Кайлас. Багоас пообещал, что они также посетят Сагарматху.
Чистая радость наполнила их сердца, Александр, на вершине мира, в объятиях бога, воистину почувствовал себя небожителем - недоступным, великим и чистым, стоящим над всем мирским и грешным. Никто не вправе был унизить и опорочить их, ни словом упрекнуть в грехе, ни действом нанести физический вред, они одни стояли в этом снежном царстве. Солнце медленно садилось, небо темнело, окрашиваясь в яркие цвета, от розового до синего, от золотого до фиолетового. И вот, уже последние лучи коснулись вершины, будто последний поцелуй бога Солнца. Они все еще стояли, обнимая друг друга, и целовали сладостные губы. Царю казалось, что так будет вечно, так будет всегда. Он поклялся в великой любви, такой, что переживет жизнь и смерть. Он пламенно клялся, что никто ему не нужен кроме Багоаса. Знал бы он, что произносит клятву в святой святых, где нельзя лукавить или лгать, что боги пошлют ему суровое испытание. Багоас поклялся в том же, однако он был полностью честен. Тонкий страх закрался ему в сердце, ведь он не знал, на самом ли деле Александр так любит его, что готов даже оставить Гефестиона, мир, славу и народ? Готов ли Александр исполнить клятву и пойти за ним, если он позовет его за собой? Время покажет.

Племя брахманов
На пути располагалось крупное и необычное селение племен брахманов. Деревня была особенной тем, что управлял там не раджа, воин-кшатрий, а брахманы, которые отличались особой строгостью и фанатичностью. В их среде была сильно развита дискриминация по кастовой системе, а также расизм и ксенофобия. Из-за недостижимых идеалов, они породили неимоверное ханжество и лицемерие, суровые законы доходили до маразма, а невежественный люд тупо следовал их законам. Когда Александр послал гонцов, с велением сдаться, обещая, что он примет их в свой народ, не как рабов, а как верноподданных, воинственные брахманы воспротивились и объявили, что лучше погибнут, чем преклонятся перед «грязным нечестивцем с запада». Царь был разгневан. За день до ужасного события, брахманы увидели красивого человека, который пришел в их селение. У него была очень светлая, почти белая кожа и черные длинные волосы, лицо сияло юностью и неземной красотой, однако, было в его взгляде что-то устрашающее. Его одежды не были здешними и напоминали женские. Шепот прошелся по деревне: кто этот человек? Это мужчина или женщина? Может это человек с севера?
Иноземец подошел к ним, и заговорил на их языке, голос его был мужским:
- Здравствуйте, я посланник Персиды. Я желал узнать, почему вы выбрали жалкую смерть, а не благую жизнь?
Один из брахманов, старый и толстый, с седой бородой, и темный как древесная кора, с отвращением отвернулся и сказал своим собратьям:
- Это нечестивцы с запада! Я слышал, что они несдержанны в страсти и направляют ее не на женщин, а на мужчин, что противоречит нашей вере. Они рождены от низких людей, предаются этой мерзости, и сам взгляд на подобных людей оскверняет наши умы. Так прогоним его, чтобы он не осквернял нашу землю!

Люди зашептались громче. Они все были одеты в просторные и широкие одежды, у них была очень темная кожа, но не как у эфиопов. Черные, курчавые волосы, круглые и низкие носы, невысоки ростом. Все мужчины взялись за мечи, и воскликнули:
- Убирайся, грязный белый человек!
Иноземец нахмурился, и ответил:
- Вы сами грязны и порочны. Вы спрятались в своем жалком мирке и думаете, что боги не видят ничего и не накажут вас? Вот ты, Шанти, - обратился он к толстому брахману, - думаешь, что богам не известны твои скверные дела? Ты соблазнил и обесчестил жену Вираты, ты украл золото, предназначенное храму, и ты подговорил разбойников убить Рупу, чтобы завладеть его богатым домом. Правда, ведь?
Брахман побледнел от страха, другие недоуменно смотрели то на него, то на иноземца. Выскочил Вирата, в гневе воскликнув:
- Ах, значит, ты ее опорочил, негодяй!?
Другие мужчины, преградили ему путь, Шанти подал знак убить Вирату, «оскорбление брахмана» в их племени каралось смертью. Другие люди предпочли не перечить уважаемым владыкам. Наблюдая все это, иноземец явился в ужасном обличье, великана-полузмея, и крикнул нечеловеческим голосом:
- Вы все сгорите в пламени.
А затем он взвился в небо и исчез, оставив морозный шлейф. Все безумно перепугались, некоторые брахманы бросились молиться, встав на колени и протягивая руки к небу, причитая:
- Это был божественный нага! Боже, что мы наделали? Мы оскорбили нага и навлекли на себя его гнев!
Другие, а их большинство, только озадачено молчали. На небе появилось видение: огненные мечи и огненные диски испепеляли все вокруг. Через несколько секунд видение исчезло. Особо смышленые, убежали этой ночью из села, прихватив пожитки. Главари племени призвали остальных твердо оберегать «святую землю» и до конца биться с «нечестивцами с запада». Уже утром, горизонт зловеще потемнел от облаков пыли, поднятых ногами многотысячной армии Александра. Началась ужасная резня, одна из самых жестоких, за время похода. Когда старейшины поняли, что проигрывают, они закрылись в домах и подожгли свои жилища. Яркое пламя охватило все селение, жители заживо сгорали в своих домах, дети, старики, женщины. Они беспрекословно подчинялись слову брахманам, и верили, что таким образом они попадут в рай. И удивительно было то, что индийцев убивали другие индийцы, примкнувшие к Александру. Многие племена воевали друг с другом с давних времен, поэтому, при любом удобном случае, они желали объединиться с сильными чужаками, чтобы отомстить врагам. Многие инды ненавидели этих лицемерных брахманов, которых они называли «смарта-брахманы». Видимо, немало бед они принесли другим племенам. Багоас стоял у реки и наблюдал, как огонь отражался в воде. Стоны и лязг мечей утонули в реве пламени, черный дым скрыл солнечный свет, стало темно, почти как ночью. Как бы Багоас не казался спокойным, и каким бездушным не выглядело его лицо в этот момент, внутри, у него сжималось сердце. Жалость к погибшим, сострадание падшим и невежественным и горькое сожаление за утерянную мудрость и доброту этих людей. Беззвучный вопль так и рвался наружу - почему? Злой рок заставил его наблюдать самые отвратительные стороны человечества. Вода окрасилась в красный цвет, и жуткий дух смерти запах над землей. Один из индов из селения переплыл реку, он выплыл в том месте, где как раз стоял Багоас в зарослях камыша. Инд был ранен, увидев Багоаса, он перепугался и запричитал:
- Пожалуйста, не убивайте!
- Я и не думал. Уходи быстрее, тебя могут найти, - сказал Багоас. Рассыпаясь в благодарностях, индиец исчез в зарослях. Багоас продолжал неподвижно стоять, скорбя о тех, кто ушел, и о тех, кто еще уйдет. Неважно кто - инды, македонцы, персы. Все они были людьми. И он, совершенно чуждый земной расе, скорбел о тех, кто не чувствовал жалости даже к своим братьям.
Последняя битва
Перед ними возник серьезный враг, малы, так назывались они. Как и предыдущим племенем, ими управляли брахманы. Они были столь же агрессивными и воинственными, нетерпимыми и фанатичными. Их город окружала высокая крепость, а армия насчитывала огромное количество сильных воинов. Среди их жрецов имелись настоящие чародеи, способные вызывать духов, и входить в связь с богами. Багоас предчувствовал, что это была последняя битва - самая тяжелая и ужасная. Он чувствовал, что в Индии, на святой земле, их поджидала некая опасность, о которой иные не догадывались. Когда две армии столкнулись в кровопролитной битве, над землей вспыхнуло ярко-алое зарево, будто все небо залилось кровью. Гигантская, словно горная вершина, сияющая огнем птица, стояла на страже этих земель и защищала армию индов. Местное племенное божество, таковые были у многих индов, но они не всегда защищали свой народ. Когда глазам армии Александра явилось это крылатое воплощение огня, они ужаснулись и стали вопрошать:
- Что это? Невероятно, неужели они реальные?

Сам Александр чуть не упал с седла от удивления. Но битву надо было продолжать, и он не медля ни секунды, пошел в атаку. Незаметно для всех, Багоас принял форму нага и взвился в воздух. Он изрыгал смертельный яд, голубой огонь и облака черного ядовитого дыма, которые заполнили все небо. Стало темно как ночью, и обе армии недоумевали, что происходит. Там, на высоте сотен миль над землей, разыгралась нешуточная битва, не на жизнь, а на смерть. Если кто-нибудь увидел бы то, что происходило там, то его глазам открылось бы воистину масштабное и великолепное зрелище. Два могучих божества сражались. Гигантский и белоснежный полузмей и не менее гигантская огненная птица. Они яростно нападали друг на друга, наносили тяжелые удары, метали друг в друга молнии и смертоносные лучи. Багоас обвил птицу кольцами и пытался задушить, а та, в свою очередь клевала его тело и рвала острыми, как кинжалы, когтями. Оба были изранены в кровь и оба сияли, одна огнем, другой электричеством. В тучах засверкали молнии, поднялся сильный ветер, вырывающий деревья с корнем. Ударные волны, исходящие от их ударов, достигая земли, несли непоправимый ущерб. Индийцы в страхе бросились громко молиться, некоторые убежали, а некоторые самые свирепые и сильные продолжили бой. Армия Александра, наполовину состоящая из персов, тоже стала молиться в голос.
Феникс изрыгнул огонь, но не успел он набрать достаточно энергии для огня, как Багоас опутал его мощными кольцами, стал душить его и вгрызся в горло птицы.
- Ты проиграешь, на моей стороне все наги, - мысленно сказал ему Багоас. Феникс также мысленно ответил:
- Уходите с нашей земли. Я защищаю эту землю. Я тоже не один.
Гигантские орлы всегда были извечными врагами нагов. Огненный феникс пытался разорвать тело нага когтями и клювом, оба они изрядно поранили друг друга.
Горы трупов покрывали землю, кровь лилась рекой, и над полем брани летал дух смерти и мрака. Александр по лестнице взбирался на крепость, однако, не успел он долезть, как лестница сломалась от тяжести других тел, и он вместе с другими своими воинами, рухнул вниз с большой высоты. Катапульта врезалась в крепость, громадные куски камня полетели прямо на Александра. Он вовремя сообразил и трясущейся рукой вынул меч солнца и разнес глыбы на мелкие куски. Страх на мгновение ослепил его, он взмолился богам и еле-еле выкарабкался из завала. С ужасом он обнаружил, что у него сломана нога. Боль только сейчас врезалась в мозг, но, не издав ни звука, сжимая губы добела, он все же встал и хромая добрался до коня. В глазах потемнело, а в ушах слышен был однотонный гул. Голоса и звуки утонули в нем. Солдаты сразу взяли его под руки, пытаясь помочь господину.
Он оглянулся назад, на завал, и увидел мертвые тела. Все, кто лез с ним – погибли. Жалость к павшим разрывала его сердце, но война есть война. В такие моменты он жалел, что вообще затеял весь этот поход. Сидел бы сейчас в уютном дворце в Персии, в объятиях Багоаса или Гефестиона. Но амбиции и воинская кровь жаждала власти и славы, и он, несмотря ни на что, двигался дальше. Высокие цели - объединение всех народов, единое государство под властью единого правителя заставляли двигаться, несмотря ни на что.
Феникс взмахнул крыльями, и его перья превратились в острые стрелы, которые дождем посыпались на армию Александра, на главных военачальников и генералов. Всего несколько секунд отделяло их от смерти, но Багоасу показалось, что секунды растянулись на минуты, а страх за Александра взял верх над миссией. Стрелы были магическими, каждая из них могла убить сотни воинов. Багоас в считанные мгновения слетел вниз, опередил полет стрел, и подставил свое тело под их удары. Вспышка, сильная жгучая боль. Он открыл глаза и нашел себя в воздухе над Александром и его военачальниками, с распростертыми руками, хвост образовал спираль и подобно зонту защитил их от смертоносных стрел. Он пожертвовал собой ради любви и изнывал от адской боли. Стрелы были раскалены добела, они глубоко вонзились в тело, прожигали божественную плоть, отравляли кровь. Затем они растворялись в теле, оставляя ужасную боль и яд. Багоас сжал губы, чуть ли не до крови, чтобы не закричать, и медленно опал на окровавленную землю, подобно белой паутинке. Дым рассеялся, и на руках Гефестиона он увидел Александра, мертвенно бледного, с торчащей из груди раскаленной стрелой.
Истошный крик вырвался из груди Багоаса, горе и ненависть затмили ему глаза. «Проклятый огненный феникс» – вскрикнул он и взвился в небо, собрав всю свою мощь в руках для создания «оружия богов», круто развернулся в воздухе и метнул ослепительный заряд в феникса. Ярчайшая вспышка, подобная восходу тысячам солнц, расплылась на небе. Раздался оглушительный звук, а затем и взрывная волна, грозившая уничтожить всю армию поблизости. Последние силы были отданы Багоасом для создания невидимого щита над Александром и войском. Волна прошла, феникс был уничтожен, вражеское войско разбежалось, и македонской армии больше ничего не грозило. Напрягая все мускулы, Багоас опустился на землю, слишком много энергии он затратил. Бой с пернатым, противостояние стрелам, ядерный заряд и два огромных щита – отобрали у него почти весь потенциал. Он истекал темной кровью, но все же подполз к Александру и взял его обмякшее тело из рук плачущего Гефестиона. Дым и пепелища, горы мертвых изуродованных тел, реки крови, сломанные оружия и ошеломленные воины, которые выжили в этом аду – вот, что там было.
Багоас обняв Александра, шептал, роняя ледяные слезы:
- Нет, не умирай, прошу. Твое время еще не пришло.
Воины Александра едва сдерживали рыдания, они не знали, жив ли их царь. Никто не посмел приблизиться к огромному и страшному полузмею, только Гефестион и Эрикл держали царя, и пытались определить - жив он или мертв. Багоас ладонью зажал страшную рану на груди Александра, чтобы остановить кровь, и создал ледяную корку на месте пореза. Царь казался мертвым, но жизнь еще теплилась в его слабом дыхании и пульсе. Аннунаки пополз в лес, там находился храм тримурти. Самые верные и преданные военачальники последовали за ним. Хвост нага оставлял длинный извилистый след крови, и куда бы он не касался, все замораживалось и покрывалось льдом. Травинки и редкие цветы, камни и лужицы покрывались ледяной коркой на несколько метров. Так воздействовало на окружающую среду тело аннунаки. Их синяя или пурпурная кровь была совершенно иной по составу, чем человеческая. Воины Александра плакали, они скорбели по своему царю и по Багоасу, который так самоотверженно защищал их: они представляли, что было бы с ними, не сумей Багоас защитить их от огненного феникса.